Василий Верещагин и Пётр Щукин: несостоявшаяся сделка

В Музее Отечественной войны 1812 года сегодня экспонируются 18 картин знаменитого баталиста Василия Васильевича Верещагина (1842-1904). Все они входят в единую серию «1812 год», состоящую из 20 полотен (два живописных произведения сейчас оторваны от общего комплекса: картина «Возвращение из Петровского дворца» в 1932 году передана Государственному культурно-историческому музею Армении, а о местонахождении полотна «В Кремле пожар» с 1926 года ничего не известно).

Работа над серией велась 13 лет: с 1887 по 1900 год. Верещагин ответственно отнёсся к исторической теме. Он изучал подлинные документы эпохи, посещал места сражений, знакомился с музейными памятниками, в частности посещал частный Музей Российских древностей, принадлежавший купцу-коллекционеру Петру Ивановичу Щукину (1853-1912).

Именно работа над серией «1812 год» положила начало дружбе художника и предпринимателя. А обсуждение судьбы картин, по всей видимости, по-настоящему рассорило их. В чём же причина конфликта двух незаурядных людей? Попытаемся разобраться в истории их отношений, которая напрямую связана с историей живописных полотен. Для этого обратимся к воспоминаниям Щукина.

Пётр Иванович посвятил Верещагину не одну страницу своих мемуаров. Он вспоминал, что ещё в то время, когда они не были знакомы, художник пришёл к нему домой с просьбой воспользоваться богатым собранием литографий. Верещагина интересовали литографии с оригинальных рисунков, сделанных участниками войны 1812 года Х.В. Фабер дю Фором и А. Адамом. Щукин помог художнику, показал требуемое, но на дом листы не выдал. Так и состоялось знакомство [8, c. 210].

В то время купец занимался строительством особого здания для своего музея. Верещагин следил за воплощением замысла в жизнь. Здание в русском стиле по проекту архитектора Б.В. Фрейденберга было построено в 1893 году, и Верещагин «был от него в восторге» [Там же]. Василий Васильевич тогда сам был глубоко увлечён русским традиционным искусством. Весной 1894 года, путешествуя по Русскому Северу в поисках старины, он начал писать Щукину письма. Переписка продолжилась и по возвращении в Москву (в августе, сентябре и октябре того же года). В своих мемуарах Пётр Иванович обильно цитирует послания художника.

Верещагин доверял переписке дружеские предложения и советы. Так, он предлагал Щукину заняться восстановлением старинных церквей: «Вспоминая чисто американскую энергию, с которою вы в 5 лет собрали вещи и выстроили музей, я думаю, что Вы не откажетесь помочь делу реставрации древности? Сделаем всё ладно, толково и хозяйственно» [8, c. 212].

Художник делился с Щукиным своими идеями, связанными с музейной экспозицией. Он указывал адресату на то, что его музей мог бы стать «наглядною школою родного искусства». Для этого, по его мнению, необходимо было правильно разместить экспонаты: начать экспозицию с предметов декоративно-прикладного искусства и завершить её живописными полотнами и статуями. Он смело советовал Щукину «продать или выменять» всё, что не принадлежало к отечественным памятникам – например, японские и китайские предметы коллекции («японщина» и «китайщина» – так он их называет в письме) [8, c. 213].

Затронута в переписке и тема работы над серией «1812 год». Верещагин спрашивал Щукина: нет у ли у него на примете «молодого человека с брюшком», с которого можно было бы писать Наполеона [8, с. 212].

Пётр Иванович оставил при себе восточную коллекцию, не нашёл натурщика для серии и не стремился придать экспозиции строгую системность (так, в одном помещении, правда, на разных ярусах размещались коллекции картин импрессионистов, японских ширм и персидских ковров [см.: 7, с. 71-72]). Щукин в принципе не торопился подхватывать инициативы Василия Васильевича, хотя в чём-то и соглашался с ним. Верещагин рекомендовал Петру Ивановичу построить для музея второе здание и соединить два корпуса крытым переходом. Этот проект был реализован: второе здание было построено в 1898 году, с первым его соединил подземный тоннель.

По всей видимости, Щукин ценил мнение мастера –– доказательством тому служит обильное цитирование его писем в мемуарах с указанием дат, перечисление личных встреч. Но относился к нему несколько настороженно –– об этом может говорить следующее признание: «К себе Василий Васильевич меня никогда не приглашал; слышал я только, что он жил за Серпуховской заставой, близ деревни Верхние Котлы, где выстроил себе на горе дом с мастерской и огородил его высоким забором» [8, c. 213].

В какой-то момент общение Верещагина и Щукина прервалось. В мемуарах указано: Пётр Иванович не получал новостей о художнике, пока тот сам не написал ему о том, что почти завершил работу над серией картин, посвящённых Отечественной войне.

Большим событием мира искусства стала персональная выставка Верещагина, которая состоялась осенью 1895 года в Историческом музее. Именно на ней среди других работ художник впервые представил десять из двадцати картин серии «1812 год». В последующие годы он, продолжая работу над серией, будет экспонировать её в России, Европе и Америке (в т.ч. в Петербурге, Одессе, Риге, Берлине, Париже, Лондоне, Чикаго).

Но ещё до того, как публика познакомилась с полотнами, мастер искал для них покупателя: согласно желанию художника, все картины серии должны были по завершении выставок остаться на родине. Верещагин обратился с предложением о покупке к Щукину. Коллекционер в воспоминаниях отмечает: условием сделки мастер ставил нотариальный договор, по которому часть денег он получал вперёд, а оставшуюся сумму – после выставок в Европе и Америке, «т.е. через 2-3 года». В случае согласия художник приглашал Петра Ивановича в мастерскую – посмотреть на картины [8, c. 214].

Именно это предложение обернулось в итоге разрывом отношений. Щукин пишет:

«На это письмо я ответил Верещагину, что недостаточно интересуюсь современными картинами, относящимися до 1812 года, чтобы их покупать. Не знаю почему, Василий Васильевич обиделся этим ответом и написал мне настолько резкое письмо, что заставило меня послать ему письмо, в котором я написал, что никогда не искал его знакомства и буду очень рад, если он оставит меня в покое своими предложениями разных гешефтов. После этого я получил от Верещагина лаконичную телеграмму в одно слово и без подписи: “Аминь”. Так закончилось моё знакомство с этим талантливым, но, к сожалению, навязчивым художником» [Там же].

Такова версия мемуаров. Любопытство подтолкнуло проверить её, обратившись к оригиналам писем. В отделе письменных источников ГИМ сохранилось два послания Верещагина к Щукину, датированные февралём 1895 года. Письмо от 22 февраля начинается так:

«Многоуважаемый Пётр Иванович. Помнится летом Вы говорили мне, что не прочь были бы приобрести мои картины, поэтому прежде чем располагать ими здесь и заграницей, хочу спросить Вас: переменили Вы Ваше намерение или нет?»

(в тексте не указано, что речь идёт именно о серии «1812 год», возможно, это подразумевалось по умолчанию). Автор ставил условием продажи окончательную передачу полотен после Парижской выставки 1900 года. При этом он обещал отдать их «сравнительно недорого» и рассрочить плату «хоть на 10 лет». В случае подтверждённого намерения Верещагин приглашал Щукина к себе – посмотреть картины и обговорить другие условия сделки. Также художник приглашал его на выставку (ту самую, что в том же году откроется в стенах Исторического музея) [5].

Здесь, в отличие от мемуаров Щукина, нет упоминания о нотариальном договоре, сами условия продажи описаны несколько иначе. Не ясно, виновата ли в расхождениях ошибка памяти мемуариста или же было ещё одно письмо, не сохранившееся его в архиве, текст которого он пересказал в воспоминаниях.

25 февраля художник отвечает коллекционеру на жёсткое ответное послание. Очевидно, на то, в котором, согласно мемуарам, Щукин написал, что не интересуется картинами на тему 1812 года. Верещагин снова напоминает, что Пётр Иванович сам в мае 1894 года выразил желание приобрести картины и посмотреть на них. Далее он пишет:

«(…) но так как я уезжал из Москвы в самый день нашего разговора, то мы условились, что я приглашу Вас после. Очевидно теперешним уведомлением моим о том, что картины посмотреть можно, был исполнен только долг любезности относительно Вас и Вам не было надобности принимать в ответ мне такой резкий, грубый тон» [6].

Вероятнее всего, это то самое послание, в ответ на которое Щукин попросил оставить его в покое. Постороннему читателю верещагинский текст вовсе не кажется «резким» – как он был охарактеризован в мемуарах коллекционера. Составлено послание весьма аккуратно. По сравнению с письмом от 22 февраля заметно изменение интонации: в начале опущено обращение «Многоуважаемый Пётр Иванович», в конце подпись «В. Верещагин» не дополнена прежним «уважающий Вас». Но единственная допущенная здесь явная «резкость» – обвинение в «резкости» адресата. Мы не можем знать, насколько это обвинение справедливо – пока не располагаем оригинальным текстом письма Щукина. Но очевидно, что Верещагин задел чувства потенциального покупателя.

Таким образом, конфликт Щукина и Верещагина был спровоцирован нежеланием коллекционера приобретать картины мастера и заключался во взаимном недовольстве тоном писем и неспособности договориться.

Остаются открытыми следующие вопросы: действительно ли Пётр Иванович изначально выражал желание приобрести картины? Если да, то почему спустя время отказался от этой идеи? Какие именно условия художника показались ему неподходящими?

Щукин и Верещагин – обладатели непростых характеров. Это сказалось на их общении. Верещагин – творческий человек – был раним. Можно вспомнить, как художник поссорился с Павлом Михайловичем Третьяковым, когда тот отказался предоставлять мастеру уже купленную картину для выставки в Санкт-Петербурге. Через три года художник восстановил отношения с Третьяковым, признав в письме свою неправоту [4, с. 162-163]. В случае же с Щукиным разрыв так и не был преодолён.

В сюжете о серии «1812 год», Щукине и Верещагине нетрудно уловить иронию судьбы. Картины меняли принадлежность музеям, пережили немало переездов, но в итоге оказались в собрании ГИМ – там же, где и коллекция Щукина [подробно см.: 1].

Купец передал свой Музей Российских древностей Историческому музею по дарственной от 20 мая 1905 года. Серия «1812 год» была включена в собрание Исторического позже, в 1927 году. С 2012 года в подразделении ГИМ – Музее Отечественной войны 1812 года – выставляются вместе и отдельные предметы из щукинской коллекции, и картины Верещагина.

Литература:

1. Е. Букреева. Неизвестное об известном. История поступления живописной серии В.В. Верещагина «Тысяча восемьсот двенадцатый год» в Исторический музей. Блог ГИМ, 2020.
2. О. Алексеева. Дарственная от 20 мая 1905 года Императорскому Российскому Историческому музею имени императора Александра III от П. И. Щукина — коллекционера, создателя Музея Российских древностей.  Блог ГИМ, 2022.
3. 1812 год в картинах В.В. Верещагина. М., 2012.
4. Боткина А.П. Павел Михайлович Третьяков в жизни и искусстве. М., 1951.
5. ОПИ ГИМ. Ф. 265. Ед. хр. 23. Л. 41-42.
6. ОПИ ГИМ. Ф. 265. Ед. хр. 23. Л. 43.
7. Полякова О.Б. Музейные собрания московских купцов-меценатов Щукиных в контексте российской культуры XX века: дисс. … канд. культурол. наук: 24.00.03. М., 2000.
8. Щукин П.И. Воспоминания. Из истории меценатства России. М., 1997.