В описаниях иностранных авторов превалирует скорее «этнографический» интерес. Описания же авторов русских, для которых пасхальная праздничная традиция составляет неотъемлемую часть их духовной культуры и национальной идентичности, носят несравненно более яркую эмоциональную окраску, которая проскальзывает даже в сугубо научном труде знаменитого историка и археолога И.Е. Забелина.
«Во время заутрени, после хвалитных стихер, государь, по обычаю, прикладывался к образам и «творил целование во уста» с патриархом и властями, то есть митрополитами, архиепископами и епископами, а архимандритов, игуменов и протопопа Успенского с собором жаловал к руке, причем тем и другим жаловал также красные яйца. Бояре, окольничие и все, которые были в соборе, также прикладывались к образам, подходили к патриарху, целовали его руку и получали либо золоченые, либо красные яйца – высшие по три, средние по два, а младшие по одному.
Приложившись к иконам и похристосовавшись с духовенством, государь шествовал на свое место у южных дверей собора, на котором жаловал к руке и раздавал яйца боярам, окольничим, думным дворянам и думным дьякам, крайчему, ближним и приказным людям, стольникам, стряпчим и дворянам московским. При раздаче и приеме яиц находились: приносчик, стольник из ближних людей и десять человек жильцов, которые назывались подносчиками и получали от государя за эту временную обязанность по 10 рублей каждый… Яйца подносились в деревянных блюдах и чашах, обитых серебряною басмою или бархатом… В течение всей Светлой недели государь после обедни принимал поздравления от всех служилых, дворовых и всяких чинов людей, жаловал каждого к руке и оделял всех крашеными яйцами».
(И.Е.Забелин. Домашний быт русских царей в XVI и XVII веках. М., 1872, с.359-360, 366).
Российская империя, г. Санкт-Петербург. Императорский фарфоровый завод, 1890-е –1900-е гг. Фарфор; надглазурная роспись, золочение
В русских мемуарах и дневниках, о каких бы различных исторических и личных обстоятельствах, они не повествовали, главное ощущение, которое неразрывно связано со Светлым Христовым Воскресением, — это, несомненно, радость.
«Праздник Пасхи у христиан означает торжество жизни над смертью (а потому понятны чувства радости у них), обещающее всем вечную жизнь при исполнении заповедей Божьих. Праздник Пасхи особенно чтится народом и называется им «праздник из праздников». Во всех местах России, где живут христиане, справляется торжественно, но в Москве его справляют необычайно торжественно и даже с особым благоговением и чувством, чем в других городах России.
Во времена моего детства первый удар колокола в 12 часов пасхальной ночи производился с колокольни Ивана Великого в Кремле, и только после этой благовести Москва почти единовременно наполнялась звуками от благовести со всех многочисленных московских церквей. Начинался крестный ход. Плавно, в строгом порядке, под наблюдением самих молящихся, выносили из церквей высокие хоругви, несомые тремя людьми, за ними несли образа, запрестольный крест, шло духовенство, облаченное в дорогие золотые и серебряные ризы, во главе с певчими, поющими: «Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангелы поют на небесах»… В пасхальную ночь почти все жители Москвы были на ногах, можно смело сказать: из всех православных жителей первопрестольной оставались в доме лишь прикованные к кровати болезнью да лица, обязанные своим служебным положением оставаться дома; все остальные шли в храмы, за неимением там мест стояли на папертях и на улицах; многие, преимущественно дворяне, чиновники, ходили в домовые церкви, где можно было снимать пальто, калоши и стоять в церкви, где не было так жарко; другие ходили в монастыри, и все храмы были переполнены молящимися, многие ходили в Кремль, чтобы посмотреть и испытать на себе то чувство торжественности при массе, быть может, десятков тысяч людей, присутствующих на площадях Кремля… По окончании церковной службы улицы наполнялись народом, сгущенной массой выходящим из церквей, рассыпаясь веером по разным сторонам, с зажженными свечами, с несением больших узлов с освященными куличами и яйцами. Встречая кого-либо из своих знакомых, весело христосовались, снимая шапки, здесь же на улице. Как бы ни был богат и именит купец, считал непременным делом христосоваться со всеми своими домочадцами, и уже у ворот своего дома — с дворником, ожидавшим возвращения хозяев, а также с лакеем или с горничной, отпиравшей парадную дверь.
На накрытом столе в столовой, уставленном всевозможными колбасами, окороками, помещались посередине стола принесенные из церкви освященные куличи, пасхи и яйца, с них-то прежде всего начиналось разговение. Кладя на тарелку кусок кулича и пасхи, крестясь, старики говорили: «Господь привел встретить светлый праздник!»
В продолжении всей пасхальной недели с утра до 4 часов дня [праздник] сопровождался веселым перезвоном во всех церквах.
На второй день Пасхи ездили на могилки родителей и оставляли на них яйца, как бы христосуясь с ними».
Н.А. Варенцов. Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое. М., 1999, с. 618, 619, 621-622
Николай Александрович Варенцов (1862–1947) — потомственный почетный гражданин, купец, промышленник, общественный деятель.
«Первую радость она (надзирательница в Петропавловской крепости, весна 1917) доставила мне, подарив красное яичко на Пасху.
В этот светлый праздник в тюрьме я чувствовала себя забытой Богом и людьми. В Светлую Ночь проснулась от звона колоколов и села на постели, обливаясь слезами. Ворвалось несколько человек пьяных солдат со словами: «Христос Воскресе», похристосовались. В руках у них были тарелки с пасхой и кусочком кулича; но меня они обнесли: «Ее надо побольше мучить, как близкую к Романовым», — говорили они. Священнику правительство запретило обойти заключенных с крестом. В Великую Пятницу нас всех исповедовали и причащали Святых Тайн; водили нас по очереди в одну из камер, у входа стоял солдат. Священник плакал со мной на исповеди.
Была Пасха и я в своей убогой обстановке пела пасхальные песни, сидя на койке. Солдаты думали, что я сошла с ума и, под угрозой побить, потребовали замолчать. Положив голову на грязную подушку, я заплакала… Но вдруг я почувствовала под подушкой что-то крепкое, и, сунув руку, ощупала яйцо. Я не смела верить своей радости. В самом деле, под грязной подушкой, набитой соломой, лежало красное яичко, положенное доброй рукой моего единственного теперь друга, нашей надзирательницей…»
Фрейлина ее величества. «Дневник» и воспоминания Анны Вырубовой. М., «Советский писатель», 1990 (Репринтное издание), с.218-219
Анна Александровна Вырубова (Танеева) (1884 – 1964), фрейлина и ближайшая подруга последней российской императрицы Александры Федоровны, автор мемуаров.
Россия. Частный фарфоровый завод. Конец 1880-х 0 1890-е гг.
Фарфор; надглазурная роспись, золочение
«Двор затихает, дремлется. Я смотрю через золотистое хрустальное яичко. Горкин мне подарил в заутреню. Все золотое, все: и люди золотые, и серые сараи золотые, и сад, и крыши, и видная хорошо скворешня, — что принесет на счастье? – и небо золотое, и вся земля. И звон немолчный кажется золотым мне тоже, как все вокруг».
И.С. Шмелёв. «Лето господне. Пасха.»// И.С. Шмелёв. Избранное. М., 1989, с. 333
Иван Сергеевич Шмелёв (1873 – 1950) писатель, публицист, православный мыслитель из московского купеческого рода Шмелёвых.
Авторы — М.А. Бубчикова, Е.П. Смирнова