Сологуб Ф. К. Книга сказок —
Москва: Гриф, 1905
«Книга сказок» Федора Кузьмича Сологуба (1863 — 1928) вышла в свет осенью 1904 года (на обложке указан 1905) в издательстве «Гриф» и вызвала очень неоднозначную реакцию. Критики провозгласили книгу «образчиком бессмыслицы» и «декадентской чепухой», читатели тоже мало что поняли. Главный вопрос, беспокоивший всех – какой аудитории адресована книга? Название, незатейливые сюжеты, использование детской лексики, форма притчи — все это отсылало к детской литературе. Но детям эти сказки решительно не подходили — они были непонятные и, мягко говоря, страшноватые. Взрослые же читатели оказались просто не готовы к восприятию «авторской идеи» высказанной в такой необычной форме. Но уже во второй половине 1905 года ситуация радикально изменилась: «декадентская чепуха» внезапно превратилась в «одну из оригинальнейших книг русской литературы». Причиной такой метаморфозы стало изменение политической ситуации в стране. Социальные катаклизмы вызвали панические настроения в обществе, и сказки Сологуба, казавшиеся раньше бессмысленными и абсурдными, внезапно оказались невероятно злободневными.
Так что же всё-таки написал Фёдор Кузьмич Сологуб? Острые сатирические памфлеты, или декадентскую «игрушку для ума»? Чтобы попробовать понять это, стоит приглядеться, прежде всего, к самой книге. Это тем более важно, поскольку, когда критики обрушились на «Книгу сказок», обзывая ее «декадентской», они имели в виду не только ее содержательную сторону, но и внешний вид. В «Московских ведомостях», в статье с красноречивым названием «Крохотная книжка», критик В. В-цкой писал: «Число страниц, как и следует в декадентской книжке, не обозначено… «Печатное слово» лишь в семи случаях занимает полстраницы, в остальной же книжке «запачкано» не более четверти каждой странички. Главнейшая заслуга издания – это масса свободной бумаги». Справедливо ли это? Абсолютно не справедливо.
Во-первых, книга не крохотная. Пусть не гигантская – всего лишь 20х16,5 см., но и совсем не крохотная. Сорок небольших по объёму сказок отпечатаны на плотной бумаге хорошего качества. Шрифтовая обложка украшена гравюрой с изображением руки, отодвигающей занавес, на котором угадываются какие-то неясные фантастические образы, а за занавесом — непроглядная тьма.
Авторство этого рисунка иногда ошибочно приписывают Мстиславу Валериановичу Добужинскому – действительно, в правом нижнем углу есть монограмма «М. Д.» Но принадлежит эта монограмма Модесту Александровичу Дурнову (1867 – 1928), известному московскому графику и живописцу, тесно сотрудничавшему с издательством «Гриф». М. А. Дурнов указан в качестве иллюстратора «Книги сказок» в списке имеющихся в продаже изданий «Грифа», расположенном на предпоследней странице. Кроме того, в одном из писем Сологубу, владелец издательства Сергей Александрович Соколов (1878-1936) подробно описывает оформление обложки будущей книги, разработанное Модестом Дурновым. Согласно этому письму изначально предполагалось, что «черная бесконечность» за занавесом будет усыпана звездами. В окончательном варианте звезд нет.
Нумерация страниц в книге действительно отсутствует, ее заменяет нумерация сказок. Что касается особенностей размещения текста, то тут упреки критиков совсем уж несправедливы – широкие поля были отличительной особенностью «библиофильских изданий» конца XIX — первой трети XX века. Во всяком случае, книга Сологуба была не первой и не единственной такой. Хотя есть один нюанс: обычно широкие поля страниц таких изданий были симметричны, но в «Книге сказок» левое поле намного шире правого (6,5 см и, соответственно, 2,5 см). Такое смещение текста в правую сторону выглядит, откровенно говоря, немного странно. Собственно, уже само оформление книги намекает нам на ее непростое содержание.
На нижней стороне обложки размещен логотип издательства «Гриф» работы художника Василия Васильевича Владимирова (1880-1831) — стилизованное изображение мифического грифона стоящего на задних лапах. Василий Владимиров – замечательный русский живописец и график, стоявший, вместе с создателями «Грифа» и «Скорпиона» у истоков русского символизма.
«Гриф» – второе по величине и по значимости символистское издательство после «Скорпиона». Основано оно было в 1903 году в противовес «Скорпиону», в котором царил поэт Валерий Брюсов.
Основателем и главным редактором «Грифа» был Сергей Александрович Соколов (1878-1936) – юрист и общественный деятель, который, как и многие в то время, увлекся поэзией и истинным своим призванием стал считать литературу. Он даже выпустил несколько сборников собственных стихов (под псевдонимом Кречетов), которые, впрочем, подверглись разгромной критике его собратьев по цеху. Интересный момент – не получив желаемого литературного признания, Сергей Алексеевич снискал славу «возмутителя общественного спокойствия», так как тираж его первого сборника стихов «Алая книга», вышедшего в 1907 году, был полностью конфискован по приказу московского генерал-губернатора за революционные настроения. Тем не менее, недюжинные организаторские способности и преданность поэзии сделали Соколова одной из центральных фигур литературной Москвы. Он также был одним из создателей и фактическим руководителем журнала «Золотое руно», из которого, впрочем, довольно быстро ушел, чтобы создать собственный журнал декадентского направления «Перевал». Последний его проект был ярким, но увы недолгим явлением: собрав вокруг себя лучших писателей и поэтов своего времени, он, тем не менее просуществовал всего год. «…Журналы: «Искусство», «Руно», «Перевал» – были сфабрикованы им, как и издательство «Гриф»; и – провалены им, как и «Гриф», — писал о Сергее Соколове Андрей Белый.
Издательство «Гриф» просуществовало, в общем счете 10 лет: с 1903 по 1914 гг., выпустив около сорока сборников стихов и четыре одноименных альманаха.
В своей издательской деятельности «Гриф» ориентировался на так называемых «младших» символистов — поэтов, вступивших на литературную стезю в 1900 — 1910 годах, в число которых входили Александр Блок, Андрей Белый, Вячеслав Иванов, Иннокентий Анненский и др. Именно в «Грифе» были впервые изданы «Стихи о прекрасной даме» Александра Блока, «Урна» Андрея Белого и «Кипарисовый ларец» Иннокентия Анненского. Здесь печатались Игорь Северянин, Федор Сологуб, Максимилиан Волошин и другие крупнейшие символисты.
В плане художественного оформления издания «Грифа» тоже были достаточно интересны. Это было время расцвета модернистской книжной культуры, для которой характерно отношение к книге, как к предмету искусства. К тому же многие издательства стремились – в том числе и через оформление книги – выразить свою литературно-художественную концепцию. «Гриф» в этом смысле не был исключением. Издательство изначально имело элитарный характер, поэтому и книги старалось выпускать «библиофильские»: на бумаге хорошего качества, с широкими полями и большим количеством иллюстраций. Но ограниченные финансовые средства не всегда позволяли в полной мере воплотить задуманное, в итоге книги «Грифа» сложно назвать шедеврами полиграфического искусства и они редко имели коммерческий успех. А многие современники и вовсе считали оформление изданий «Грифа» претенциозным.
Что же касается «Книги сказок», то в оформлении этой книги, явно отразилось стремление подчеркнуть абсурдистский характер текста. Сказки, несмотря на свою кажущуюся простоту, очень неоднозначны. Федор Сологуб других вещей не писал. Он и сам был человеком очень неоднозначным.
Федор Кузьмич Сологуб (настоящая фамилия Тетерников) (1863-1927) – яркий представитель символизма и один из крупнейших русских писателей. Он прожил очень нелегкую жизнь. Его детство было тяжелым: отец умер, когда Федору было четыре года, а воспитывавшая его в одиночку мать, была строга с ним до жестокости и порола за любую провинность. Многолетняя работа учителем в провинции окончательно сломила его психику и превратила Сологуба в мрачную и угрюмую личность. Неудивительно, что его педагогические взгляды были далеки от гуманистических идеалов: он откровенно не любил детей и искренне считал, что их надо пороть. И это в то время, когда среди интеллигенции вовсю разворачивалась компания за отмену телесных наказаний в школах! Но в случае с Сологубом пограничное состояние психики явно наложилось на профессиональную деформацию.
В литературный мир Сологуб попал, будучи человеком зрелым, но отнюдь не старым – ему было едва за 30. Тем не менее окружающим он казался стариком. Все отмечали его тяжелый взгляд и почти полное отсутствие мимики. Философ Василий Розанов называл его «Кирпич в сюртуке».
У многих творчество Сологуба вызывало шок. И это о многом говорит, учитывая, что для «Серебряного века» разрушение нравственных основ, дело, в общем-то, обыкновенное. В этом смысле было сложно кого-то удивить. А Сологуб умудрялся не просто удивлять, он шокировал. В чем только его не обвиняли! В мазохизме, сатанизме, колдовстве, причем в самом что ни на есть чёрном и злом… Откровенно говоря, в его творчестве всё перечисленное и впрямь присутствует – в той или иной мере. Сологуб любил мистифицировать публику намекая, что имеет магические способности, а в стихах называл себя «богом таинственного мира». Прибавьте к этому ещё и вечное возвеличивание смерти, как избавления от жестокой и несправедливой жизни, лейтмотивом проходящее практически через все произведения Сологуба… За это Максим Горький дал ему прозвище «Смертяшкин», а Маяковский – «Гробокопатель».
А вот Александр Блок считал Сологуба «художником совершенным и, может быть, не имеющим себе равного в современности». Зинаида Гиппиус – непревзойденным мастером. А философ Лев Шестов — так вообще оракулом.
«Книга сказок», как уже говорилось, озадачила и читателей, и критиков. Некоторые из этих «сказочек» невероятно поэтичны, просто стихи в прозе. Но не поддающиеся никакой логике причинно-следственные связи очень осложняли восприятие. Другие – изначально непонятны. Позже в них увидели сатиру и гротеск, своеобразную реакцию на политическую ситуацию в стране. Только вот писал Федор Сологуб свои миниатюры задолго до «Кровавого воскресенья» и поражения при Цусиме. Конечно, события Первой русской революции не могли оставить равнодушным такого чуткого писателя как Федор Кузьмич Сологуб, к тому же читательский запрос на подобную литературу на тот момент был уже очень велик. В 1906 году он выпустил новый цикл сказочек – «Политические сказки», которые и в самом деле являлись злободневной политической сатирой. Но что же все-таки такое первая «Книга сказок»? «Игрушка для ума»? Вряд ли. Федор Сологуб был большим мастером. Он долго и тщательно работал над своими миниатюрами: изучал различные формы фольклорной традиции, механизмы фольклорных жанров, экспериментировал с текстом, создавая новые художественные приемы для иллюстрации пустоты и абсурдности жизни. Эти сказки действительно были «кривым зеркалом», но отражали они вовсе не политическую ситуацию в России, а жизнь как таковую, по мнению Сологуба – «тупую и пошлую». В коротких нарочито примитивных, как бы детских текстах, сконцентрированы характерные для всего творчества Сологуба мотивы: страшные истории о детях, об убивающей родительской власти, живых мертвецах… В гротескном, вывернутом наизнанку мире сологубовских сказок жизнь страшнее смерти. Самое удивительное, что все это, временами, действительно смешно. Но потом, почему-то, очень страшно.
Фактически Сологуб создал новый литературный жанр. Но публика, не готовая к восприятию подобных откровений, просто поместила этот жанр в привычную для себя нишу: политическую сатиру. Но совсем отвернуться от «кривого зеркала» Сологуба все-таки не удалось: из того же мира, управляемого абсурдом и безумием, с помощью тех же, разработанных в «Книге сказок» художественных приемов, вышел, пожалуй, самый отвратительный герой русской литературы: Ардальон Борисович Передонов. По сути художественная ткань, из который сотканы «Книга сказок» и «Мелкий бес», одна и та же. Только зеркало, в итоге, оказалось не таким уж кривым. «Роман Сологуба – писал Дмитрий Мережковский – о чёрте в нас».
В качестве иллюстратора для «Книги сказок» был приглашен Модест Александрович Дурнов: художник, архитектор, поэт и вообще фигура для своего времени знаковая. Он был известен, прежде всего, как московский денди, декадент и эстет, создавший, по словам К. Бальмонта, «поэму из своей личности». Красавец, имевший огромный успех у женщин, прекрасный оратор, он обладал удивительной притягательностью и умел концентрировать вокруг себя талантливую молодежь. В художественной среде Дурнов был непререкаемым авторитетом. Модерном Модест Александрович увлекся ещё в юности и на протяжении всей своей жизни был его последовательным апологетом, стараясь, по мере сил, внедрять его на русской почве.
Далеко не все идеи Дурнова находили отклик у современников. Примером может служить один из его самых известных и скандальных архитектурных проектов – здание Театра Шарля Омона на Большой Садовой улице (до наших дней не сохранилось).
Изначальный проект не понравился городским властям – стеклянные лестницы и вход в театр в виде головы дракона показались московскому городскому голове, князю Владимиру Михайловичу Голицыну, слишком вызывающими, а окна в три этажа чересчур затратными. А конечный результат абсолютно не приняли представители интеллигенции. В прессе писали, что «Это новое произведение искусства… своей пошлостью вызывает гадливое чувство во всяком мало-мальски художественно развитом человеке». Зато москвичам здание очень понравилось, и даже самые отчаянные критики вынуждены были признать, что «Москва приходит в восторг от нового театра».
Кроме того, Дурнов был известен как талантливый акварелист, работавший в жанрах портрета, пейзажа и натюрморта. Самой известной его картиной стало эпохальное полотно «XIX век», изображающее самых известных деятелей XIX века на фоне Эйфелевой башни. Помимо живописи Модест Александрович много и плодотворно работал в жанре книжной иллюстрации: оформлял издания А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова, а также сотрудничал с различными модернистскими издательствами.
В среде символистов Дурнов был известен не только как художник, но и как талантливый поэт. Его стихи печатались во многих стихотворных сборниках, альманахах «Скорпион» и «Гриф». Его поэзию высоко ценили Брюсов и Бальмонт. Для эпохи модерна вообще характерно поэтическое взаимодействие слова и образа, и это очень хорошо прослеживается на примере творчества Дурнова.
К сожалению, немногие смогли понять и оценить талант Дурнова. Про него вообще как-то стремительно забыли. Владислав Ходасевич, например, в своем «Некрополе» и вовсе отказывал ему в таланте: «Модест Дурнов, художник и стихотворец, в искусстве прошел бесследно. Несколько слабых стихотворений, несколько неважных обложек и иллюстраций – и кончено». И такого мнения придерживался не он один. В Дурнове видели, прежде всего, денди, харизматичную личность, но никак не художника, не творца. С одной стороны, он сам создавал некий загадочный флер вокруг своей фигуры, с другой – все-таки его вклад в искусство остался до обидного недооцененным. Возможно, талант Дурнова не смог в полной мере реализоваться, возможно, его поэтический дар значительно уступал художественному…Тем не менее его вклад в изобразительное искусство нельзя назвать незначительным. Скорее всего, время переосмысления творческого наследия Модеста Дурнова ещё впереди.
Но, судя по интригующей и таинственной обложке «Книги сказок», замысел Сологуба был Дурнову близок. Оба были символистами и декадентами, «певцами сумерек и ночи», поэтому в эстетическом и художественном плане находились на одной волне.
«Книга сказок» Федора Сологуба – сложное произведение, которое только кажется простым. В этих сорока сказочках, на первый взгляд легких и ироничных, ясно отражается пессимистическое мировоззрение писателя. Но привлекательность художественной формы, поэтичность, богатство фантазии и юмор заслоняют пессимизм и тоску. Именно поэтому «Сказки» Сологуба были интересны современникам и остаются интересны нам. В конце концов, не зря же его наделили званием «волшебника». Он и есть волшебник. Пусть даже и недобрый.
Автор – Ирина Васильевна Кудряшова, старший научный сотрудник отдела книжного фонда