Интерес к истории костюма как неотъемлемой части культуры повседневности древнего мира проявился в западноевропейской науке достаточно поздно: первые сведения о материалах, цветовой гамме и назначении отдельных элементов античного костюма приводят в своих сочинениях итальянские гуманисты во второй половине XV века. В следующем столетии промежуточный итог этих исследований подвела монография французского эрудита и дипломата Лазаря де Баи́фа «De re vestiaria» (Базель, 1526; адаптированный для юношества вариант — «De re vestiaria libellus…»; Париж, 1535). Подобные издания поначалу выпускались с минимальным количеством иллюстраций или вовсе без них, поскольку работа велась в основном на материале письменных античных источников.
С появлением крупных частных коллекций древних памятников и особенно — с дальнейшим распространением моды на «кабинеты редкостей» («cabinets de curiosités») в эпоху барокко наличие иллюстраций стало очень важной частью многих видов научных публикаций: теперь доказательная база выстраивалась не только на письменных свидетельствах древних и современных авторов, но и на результатах изучения конкретных предметов, и потому всё более деятельное участие в подготовке трактатов по истории античного костюма стали принимать профессиональные художники и знатоки искусств.Сильнее всего эта тенденция проявилась в XVIII веке, отмеченном, особенно во второй его половине, повышенным интересом к Античности в связи с эпохальными раскопками древнеримских городов Помпеи и Геркуланум и последовавшим за ними успехом сочинений «отца истории искусства» И. И. Винкельмана и неоклассической живописи А. Р. Менгса и Ж.-Л. Давида. В то же время одним из самых значительных изданий, затрагивающих тему античного костюма, стала книга французского живописца, гравёра, поэта, теоретика искусства и преподавателя Мишель-Франсуа Дандре-Бардона.
Мишель-Франсуа Дандре-Бардон (вариант написания: д’Андре-Бардон, 1700–1783) родился на юго-востоке страны, в городе Экс-ан-Прованс, в очень уважаемой семье: его отец Оноре д’Андре занимал должности консула и окружного прокурора. После смерти матери, Маргариты де Бардон, Мишель-Франсуа получил право на герб её рода, и с тех пор стал именовать себя не д’Андре, но Дандре-Бардон. В двадцатилетнем возрасте будущий художник переехал в Париж с намерением сделать юридическую карьеру, однако после нескольких лет изучения права решил связать свою жизнь с искусством и по окончании учёбы в Королевской Академии живописи и скульптуры в 1725 году получил второй приз за представленную им конкурсную картину. Пытаясь объяснить столь резкое изменение намерений Дандре-Бардона, биографы художника приводят несколько вариантов одного и того же предполагаемого эпизода из его жизни — якобы молодой юрист не смог вернуться из Парижа в родной город из-за свирепствовавшей на юге эпидемии чумы и от отчаяния (либо в поисках заработка) взялся за карандаш. Достоверно же известно одно: желание начинающего живописца продолжить своё художественное образование во Французской академии в Риме было столь сильным, что в 1726 году он отправился туда за собственный счёт (бесплатная пенсионерская поездка полагалась лишь получившим первый приз); диплом пенсионера и соответствующее этому статусу содержание художник получил лишь в 1728 году. В начале 1730-х годов Дандре-Бардон вернулся во Францию, где его дальнейшая академическая карьера уже не встречала никаких препятствий: в 1735 году он был избран членом парижской Академии, позднее стал её профессором (1752), а затем и ректором (1778). В художественном отношении всё было несколько иначе: после 1753 года Дандре-Бардон уже не принимал участия в регулярных выставках живописи, проводимых в Лувре — знаменитых Салонах, — и полностью посвятил себя административной и преподавательской деятельности; её самым значительным результатом стало участие в создании Академии живописи и скульптуры в Марселе, которую Дандре-Бардон возглавил в 1754 году. Помимо этого, художник приобрёл широкую известность благодаря своим трудам по теории и истории искусства, среди которых особое место занимает его главное и наиболее известное сочинение — «Costume des anciens peuples».
Во Франции было выпущено два издания этой книги; оба они напечатаны в Париже. Первое вышло в 1772–1774 годах, второе — посмертное — в 1784–1786 гг.; на основе прижизненных авторских правок его полностью подготовил гравёр и государственный деятель Шарль-Николя Кошен (1715–1790). Во втором издании к заглавию книги было добавлено уточняющее «a l’usage des artistes», однозначно определив её первостепенную задачу в качестве практического пособия для художников.
Богато иллюстрированная гравюрами Кошена по рисункам самого́ Дандре-Бардона, «Costume…» содержит многочисленные материалы по истории древнего костюма, но посвящена книга не только предметам одежды. Значение французского слова «costume» в XVIII веке было предельно конкретным: это живописный термин итальянского происхождения, обозначающий ту совокупность социальных и временны́х условий, с которыми обязан был считаться художник при написании персонажей своей картины и куда помимо прочего входила и историческая точность костюма. Поэтому книга Дандре-Бардона изначально была призвана дать читателю максимально целостное представление о любом, даже самом малоизученном народе древности.
Масштабность поставленных Дандре-Бардоном задач привлекла к «Costume…» внимание и за пределами Франции. В частности, к книге проявила интерес императрица Екатерина II, поручившая подготовить её русский перевод дипломату Якову Ивановичу Булгакову (1743–1809). Работа над переводом «Costume…» началась не ранее 1792 года и завершилась не позднее 1795 года. Выбор Екатериной II переводчика неслучаен: Булгаков, на тот момент практически оставивший службу, был давно известен как автор ряда переводов с латинского и французского языков. Несмотря на то, что многие его работы не выдержали испытание временем, некоторые из них до сих пор остаются единственными в своём роде, и в первую очередь это относится к «Costume…», получившему в переводе Булгакова заглавие «Образование древних народов, сочинённое Дандреем Бардоном».
Один из экземпляров первого и единственного на сегодняшний день издания «Образования…» в четырёх томах хранится в отделе книжного фонда Государственного исторического музея. Книга отпечатана в Императорской типографии в Санкт-Петербурге и издана при Географическом департаменте Кабинета Её Императорского Величества в 1795–1796 годах. Размер каждого тома не превышает параметров 27,0×22,5×4,0 см. Переплёт эпохи, цельнокожаный, светло-коричневого цвета. Для печати использована бумага верже разного качества и плотности, местами очень неоднородная; водяные знаки отсутствуют. Интересной особенностью русского издания является дополнительный гравированный титульный лист, на который помещён натюрморт-ребус, раскрывающий дальнейшее содержание тома. На шрифтовой титульный лист вынесено заглавие, имя автора, содержание тома, отметка о том, что книга переведена с французского языка (при этом имя переводчика не указано), департамент, ответственный за выпуск книги, номер части, место издания, типография и год издания; этот порядок выходных данных неизменен во всех четырёх томах. Для набора основного текста применён шрифт терция прямая, созданный для Императорской типографии Академии наук не позднее 1788 года и характерный для научных изданий, выпускаемых этой типографией в конце XVIII века. Структура текста практически полностью перенесена из второго французского издания. Владельческие надписи свидетельствуют о том, что экземпляр Исторического музея происходит из собрания иркутского коммерсанта, коллекционера и библиофила Василия Николаевича Баснина (1799–1876): указаны не только имя владельца, но также порядковый номер хранилища, в котором находилась книга, индивидуальный номер, присвоенный каждому тому, общее количество этих томов, номер части и число иллюстраций в данном томе.
Подготовка иллюстраций к русскому изданию «Costume…», выполненных в технике гравюры на меди, была поручена целому коллективу авторов. Их точное количество неизвестно, поскольку большинство гравюр представлено без указания выполнившего их мастера, однако хорошо различимые подписи позволяют назвать не менее четырёх имён: Гавриила Тихоновича Харитонова (1767—?), Ивана Макарова, Андрея Филипповича Березникова (1771–1830-е?) и некоего «А. Ка.» — возможно, Андрея Ивановича Казачинского (1774–1814). Почти все эти мастера принимали непосредственное участие в подготовке очень важных изданий, начатых в екатерининскую эпоху, но осуществлённых уже после смерти императрицы. Так, известны подписные гравюры Харитонова и Казачинского, созданные для коронационного альбома Екатерины II, а также цикл иллюстраций, выполненных Харитоновым и Макаровым к историческому сочинению императрицы под названием «Выпись хронологическая из истории русской». Березников же создал свои главные произведения чуть позже: к ним относятся виды усадьбы Надеждино, выполненные для князя А. Б. Куракина, а также серия портретов.
Первый том «Образования…» содержит 138 пронумерованных страниц текста и 107 листов иллюстраций, не включённых в общую пагинацию и пронумерованных отдельно; для их наименования применяется слово «чертёж». Во всех четырёх томах персонажи каждой иллюстрации имеют буквенные обозначения, по которым можно найти и получить дополнительный комментарий в текстовой части, напечатанной справа или слева, в зависимости от расположения иллюстрации. Открывает первый том гравированный фронтиспис с аллегорической композицией, посвящённой всем народам и обычаям, о которых пойдёт речь в книге. Авторское пояснение к этой иллюстрации составляет отдельную небольшую главу и помещено перед основным текстом, который, в свою очередь, поделён на две главы: первая посвящена религиозным обычаям греков и римлян, вторая — их «гражданским и домашним» обычаям. Не менее половины от общего объёма книги занимает иллюстративный материал. Перед изумлённым читателем разворачивается настоящая «человеческая комедия» древнего мира — обнажённые атлеты и жрицы богини Весты в белоснежных одеждах; маленькие мальчики с подвесками-буллами на шеях и женщины-плакальщицы, раскинувшие руки в театральном жесте; задумчивый сенатор и строгая римская матрона. Кроме того, широко представлены и предметы античного быта: небольшие вазы и монументальные треногие котлы; лаконичные стулья с изогнутыми ножками и нарядные кресла, предвосхищающие работы мастеров из династии Жакоб; массивные бронзовые светильники и небольшие походные алтари. Не остались без внимания даже такие незначительные на первый взгляд детали, как способы завязать на ноге сандалию (их приведено не менее двадцати) или соорудить пышную женскую причёску (с шиньоном или без него).
Второй том поделён на четыре главы; в нём 154 пронумерованных страницы текста и 96 листов иллюстраций. Описаны военные обычаи греков и римлян, а иллюстрации изображают не только снаряжение каждого рода войск и боевые знамёна, но и примеры воинских построений, осадных машин и даже музыкальных инструментов, которые эти народы использовали во время битвы для воодушевления своих солдат. В стремлении к максимально детальной передаче отдельных элементов античного вооружения художник иногда достигает весьма неоднозначных результатов: так, для демонстрации походной обуви Дандре-Бардон приводит изображения не всего человеческого тела, а лишь ступни или голени, в зависимости от типа рассматриваемой обуви; наличие на одной странице нескольких таких рисунков, размещённых под разным углом по всей её площади, напоминает, по меткому выражению одной исследовательницы, «последствия нанесения ужасных увечий, danse macabre поля битвы». Ещё одной необычной деталью второго тома является занимающее 15 страниц текста и 6 листов иллюстраций «Примечание о слоне»: указаны не только ареалы обитания этого необыкновенного животного и его анатомические особенности, но и ключевые черты характера слона и манера его поведения, а также отдельные известные в истории особи. На иллюстрациях слон дан в нескольких возможных ракурсах, а также в нескольких возможных сценах с участием человека. Причины столь пристального внимания объяснены автором следующим образом: слоны время от времени становятся героями различных торжественных и батальных сцен из древней истории, и если у художника нет возможности сделать необходимые натурные зарисовки с живых слонов, то правильно изобразить этих животных мастеру помогут предлагаемые автором книги готовые материалы.
Третий том, включающий в себя 188 пронумерованных страниц текста и 102 листа иллюстраций, поделён на семь глав и посвящён обычаям древних иудеев и египтян. Приведены многочисленные сведения из религиозной и повседневной жизни этих народов, в основной массе почерпнутые из Библии и сочинений античных историков. Вместе с тем при описании древнеегипетского костюма очевиден недостаток у автора необходимых сведений, поэтому некоторые хорошо узнаваемые особенности изображения отдельных персонажей художник позаимствовал из произведений искусства предшествующего, XVII столетия; более того, в тексте он напрямую называет один из источников вдохновения для своих многофигурных композиций со сценами из повседневной жизни древнего Египта — работы голландца Яна Лёйкена (1649–1712). В то же время гравюры с изображениями древнеегипетской скульптуры и мелкой пластики демонстрируют гораздо бо́льшую осведомлённость Дандре-Бардона в вопросах искусства Древнего Египта; очевидно, какая-то часть памятников всё же была ему доступна.
Заключительный том посвящён народам древнего Востока и известным в Античности кочевым племенам (в общей сложности их перечислено более тридцати), а также предметам быта, найденным при раскопках римского города Геркуланум. Иллюстрации к этому тому кажутся самыми «густонаселёнными»: бо́льшая часть гравюр изображает пышные торжественные процессии и яростные батальные сцены. Кроме того, изображения начинают повторяться: так, одним из наиболее заметных «сквозных» персонажей этого тома является всадник, в практически неизменном виде появляющийся на чертежах 14 и 45. Всего же в книге 60 листов иллюстраций и 246 пронумерованных страниц текста, из которых 76 занимает алфавитный указатель: «Реестр вещей примечания достойных…», составленный Булгаковым в дополнение к уже существовавшим в обоих французских изданиях указателям, позволяет значительно облегчить работу с выделенными курсивом в основном тексте терминами и именами собственными.
В предисловии к первому французскому изданию «Costume…» Дандре-Бардон назван «добросовестным составителем». Трудно с этим не согласиться, учитывая итоговый объём книги и масштаб разрабатываемых в ней проблем; однако прежде всего обращает на себя внимание исключительный талант рассказчика, в полной мере присущий Дандре-Бардону. Автор не только критически переосмысливает прочитанное и увиденное им ранее, но и выбирает для своей аудитории наиболее интересные подробности и вступает с ней в воображаемый, подчас очень эмоциональный диалог. На основе богатого фактологического материала художник творит свою собственную Аркадию — идеальный мир, «другое» время и пространство, где костюм порой совершенно фантастичен, но от того не менее интересен для изучения.