В фонде «Силуэт» Государственного Исторического музея хранится удивительный предмет, созданный в технике эгломизе (особого способа нанесения изображения на стекло с использованием золотой фольги и краски). Речь идет об изображении музы лирической поэзии и музыки Эвтерпы.
В прямоугольный формат вписан овал с изображением юной прекрасной девушки, одетой в хитон. В одной руке девушка держит треугольник. Если внимательно присмотреться, то можно увидеть крохотные буквы на контуре овала — это дарственная надпись на французском языке: «Dessiné par Alexandre de Lisogub 1807 le 14 Avril. A mon respectable instituteur A. A. A.: en marque de mon estime de ma reconnaissance et de mon attachment pour lui» («Нарисовано Александром Лизогубом 14 апреля 1807 года. Моему уважаемому учителю ААА: в знак моего уважения, моей благодарности и моей привязанности к нему»). Благодаря дарственной надписи мы можем установить не только год создания предмета (1807), но и имя автора — Александр Лизогуб.
Представленное изображение является не плодом фантазии Александра Лизогуба, а копией с гравюры Ангелики Кауфман 1783 г. Один из оттисков гравюры хранится в собрании Британского музея под названием «L ’ Allegra» (эпитет музы Эвтерпы). При сравнении изображения, опубликованного на сайте Британского музея, с предметом, хранящимся в ГИМе, заметно, что композитор очень старательно копировал фигуру самой музы, а окружающую обстановку изобразил обобщенно. Не менее интересные сведения мы также можем узнать, взглянув на оборот предмета: там мы увидим бумажную наклейку Музея 1812 года с инвентарным номером. Помимо этого, на обороте сохранилась дарственная надпись Сергея Григорьевича Михайлова, капитана 2-го саперного батальона, свидетельствующая о том, что капитан подарил изображение музы Эвтерпы Музею 1812 года в 1912 г.
Александр Иванович Лизогуб (1790 — 1839) — блестящий лейб-гвардейский офицер, прослуживший всю жизнь в одном Уланском Его Императорского Высочества Цесаревича полку, прошел путь от поручика до генерал-майора, был светским острословом, шутником и дамским угодником «Le beau Lizogoub», как его называли в обществе, он же стоял у истоков русской фортепианной музыки. Музыкальный талант Александра проявился ещё в детстве, как, впрочем, и у его старшего брата Ильи. Примечательно, что Александр Лизогуб, будучи одарен музыкально, пробовал свои силы на художественном поприще и осваивал довольно сложную художественную технику эгломизе.
Малороссийская семья Лизогубов вела свой род от казака Кондратия Лизогуба. Семья была многочисленна и весьма состоятельна. Иван Ильич Лизогуб сумел дать всем своим сыновьям (а их было 7 человек!) весьма приличное образование. Они были отправлены на обучение в Московский благородный пансион, где были отмечены медалями и призами за учебу. Четверо сыновей сделали завидную военную карьеру. Все дети И. И. Лизогуба пели и музицировали. Но для двух старших сыновей, Ильи и Александра, музыка стала настоящим призванием.
Яркий музыкальный талант Ильи (1787 — 1867) и Александра проявился в годы учебы в Москве, одно из важнейших мест в процессе обучения занимала музыка — уже в 1790 году в пансионе имелись классы скрипки и флейты, а также пения. Егор Федорович Тимковский (1790 — 1875) вспоминал, что искусство игры на «скрыпке» преподавали Дмитрий Баранов и Гавриил Андреевич Рачинский. Игру на флейте преподавал Федор Брызгалов. Что касается фортепиано, то оно появилось в пансионе в самом начале XIX века и преподавалось до войны 1812 года за отдельную плату. Музыкальные достижения воспитанники демонстрировали на ежегодных актах, во время регулярных театральных постановок в домашних концертах. Братья Лизогубы быстро стали настоящими «звездами» пансиона. Ни один торжественный ежегодный акт с 1802 по 1807 год включительно не обходился без выступлений Ильи и Александра, что дало повод язвительному их однокашнику Степану Жихареву позже вспоминать: «Экзамены кончились благополучно, и акт прошел как следует, то есть как проходил он двадцать лет назад и проходить будет опять через двадцать лет. <…> играли на клавикордах те же пьесы, которые играли прошлого года и будут играть в будущем году все те же братья Лизогубы…». Справедливости ради стоит сказать, что Илья Лизогуб ещё и блестяще играл на скрипке (а, возможно, тогда уже начал учиться играть и на виолончели), а Александр был неординарный флейтист, в 1807 году на акте даже получивший в подарок «флейтраверсический концерт». Николай Тургенев, не так уж много места в своих дневниках посвятивший пансиону, тем не менее 18 ноября 1806 г. писал: «Нынче я был в пансионском театре. <…> По окончании театра Г. Лизогуб [Александр] так сладостно заиграл на своей флейте, что волосы мои стали дыбом. — Вот что делает искусство!
Как славно музыкант наш в флейту свою дует!
Он сам себе аплодирует!
Вот действие его несносного свиста! Он не ожидал, чтобы его флейта так сильно подействовала на мое перо. — В этих строках нет ни искусства, ни гладкости и словом ничего хорошего; но в них видны искусство музыканта и та сила, которую он имеет в подействовании на ухо».
Надо отметить, что в то время концертирующие музыканты почти всегда были и композиторами, поэтому нет ничего удивительного, что и Александр Лизогуб не избежал соблазна. Его первое сочинение вышло из печати ещё во время учебы в пансионе. В июле 1807 г. «Московские ведомости» поместили объявление, что в музыкальном магазине Карла Элберта на Тверской в продаже появилось сочинение Александра Лизогуба «Украинская песня Не ходы, Грицу, на вечерницу» ценой в 1 рубль. Новые сочинения (и переиздания старых) Александра продавались и в 1808, и в 1809 году в лавке у Ивана Пейрона на Большой Никитской, но в 1809 Александр уже уехал в Санкт-Петербург, в Пажеский корпус, под надзор к брату Илье, поступившему в ноябре 1807 г. в лейб-гвардии Егерский полк. Занятия музыкой Александра и Ильи не прекращались и в столице, где также работали многие выдающиеся музыканты, и было «много домов, где любили музыку».
Но это все произойдет немного позже, а пока 14 апреля 1807 г Александр Лизогуб подарил свой рисунок некоему ААА. Событие произошло в Москве, Александр ещё учился в пансионе. Кем же мог быть этот ААА?
Смеем предположить, что речь может идти ещё об одном выдающемся русском музыканте Александре Александровиче Алябьеве (1787 — 1851). Родившийся в семье тобольского губернатора Александра Васильевича Алябьева, будущий автор «Соловья» с 1801 г. жил с семьей в Петербурге, где отец был президентом Берг-коллегии, а с мая 1804 г. — уже в Москве.
До сих пор нет никаких сведений, где Александр Алябьев получил образование, в том числе музыкальное. Русский биографический словарь утверждает, что он воспитывался в Московском университетском пансионе, но так как архивы сгорели во время московского пожара 1812 года, а в публичных объявлениях (например, о торжественных Актах в газете «Московские ведомости») он не упоминается — проверить это утверждение невозможно. Где же могли пересекаться Алябьев и братья Лизогубы?
Возможно, на балах или концертах. Тимковский вспоминал, что «в пансионе зимою бывали балы и концерты; на последних я несколько раз отличался перед многочисленною публикой». Также большой популярностью пользовались театральные представления с участием пансионеров, куда съезжалась вся Москва. На таких концертах обязательно присутствовала светская молодежь.
Другим любимым развлечением была верховая езда. С. Жихарев вспоминает, что в Колымажном манеже «в определенные часы собирается много известных любителей верховой езды, кавалеров и дам», а «лучшими ездоками в городе считаются братья Соковнины, князь Дадьянов, младший Алябьев, Иван Петрович Бибиков и Брок, живущий у гр. Салтыкова». Здесь уже более узкое пересечение: братья Соковнины учились в пансионе вместе с Лизогубами, Сергей Соковнин также был прекрасный пианист, принимавший участие в торжественных актах 1806 и 1807 гг. вместе с Александром Лизогубом.
Но самое главное, и Лизогуб, и Алябьев, и остальные должны были у кого-то брать уроки фортепиано и композиции. К сожалению, точных сведений, кто мог заниматься с братьями Лизогубами и Алябьевым, нет. Штатный учитель фортепиано появился в пансионе только в 1804 г.: это был уроженец Германии Данила Иванович Шпревиц (1774 — ?), проживший в России большую часть своей жизни и снискавший большую любовь руководителей и воспитанников пансиона. Но в Москве недостатка в прекрасных фортепианных учителях никогда не было: здесь работал выдающийся немецкий музыкант Иоганн Вильгельм Гесслер (1747 — 1821), обучавший клавиру и генерал-басу (т. е. композиции), Иосиф Францевич Геништа (1750–1812), чешско-немецкого происхождения, служивший учителем музыки у князей Куракиных и дававший частные уроки, братья Керцелли, Бартолотти и многие другие сейчас безвестные иностранные музыканты. Ещё один возможный педагог — замечательный русский композитор Данила Никитич Кашин (1770-1841), бывший крепостной Бибикова, ученик Джузеппе Сарти — с 1800 — 1801 гг. Кашин, неутомимый популяризатор народной песни, работал «учителем и сочинителем музыки» в Московском Университете. Немного позже — в 1807 году в Москве появился и Джон Фильд — ирландский пианист и композитор, родоначальник жанра ноктюрна, во многом создавший русскую фортепианную школу. На занятия с ним косвенно может указывать тот факт, что именно Александр Лизогуб стал автором первых двух русских ноктюрнов для фортепиано. Возможно, что и Алябьев брал уроки у Фильда: в 1811 году в московских нотных лавках появился полонез для фортепиано, «сочиненный и посвященный г. Фильду А. Алябьевым».
В биографии Алябьева прослеживается очень много совпадений-пересечений с братьями Лизогубами. Отечественная война 1812 года привела Алябьева в военную службу: он записывается добровольцем в 3-ий Украинский казачий полк, где вместе с ним оказывается и Алексей Алексеевич Перовский, двоюродный брат Елизаветы Гудович (жены Ильи Лизогуба), будущий писатель Антоний Погорельский. В этом же полку оказываются виолончелист-любитель Матвей Виельгорский и Николай Толстой (будущий отец писателя Льва Толстого). Как и герои Бородинского сражения, братья Лизогубы, Алябьев прошел всю войну — вплоть до вступления в Париж в 1814 г.
Затем Алябьев состоял на военной службе в Санкт-Петербурге, адъютантом генерал-лейтенанта Н. М. Бороздина, видного масона, члена различных лож. Так членами ложи «Соединенные друзья» состояли и Илья Лизогуб, Александр Грибоедов и Матвей Виельгорский.
Параллельно в Москве, где директором управления московскими театрами был Аполлон Александрович Майков (1761–1838), непосредственный начальник самого старшего из братьев — Якова Лизогуба, начинают ставиться первые водевили Алябьева.
В 1825 г. жизнь Алябьева круто переменилась — из блестящего офицера, повесы, бретера и модного композитора он в одночасье превратился в государственного преступника, и, хотя обвинение в убийстве было снято, но приговор за организацию дома карточной игры был необыкновенно суров: Алябьева лишали чинов и дворянства и ссылали по иронии судьбы в Тобольск — город, где он родился. Благодаря бесконечным хлопотам друзей и родственников в 1832 г. Алябьеву разрешили лечение на Кавказе, а осенью 1833 г. его перевели в Оренбург, где военным губернатором служил Василий Алексеевич Перовский — родственник Гудовичей и Лизогубов, брат Алексея Перовского — товарища Алябьева по военной службе на Отечественной войне. Заступничество ли Лизогубов, или Алексея Перовского помогло — неизвестно, но В. А. Перовский не только добился разрешения композитору проживать у родных, поступить на государственную службу, но также разрешил Алябьеву приехать в Москву и находиться там долгое время, прикрываясь фиктивным служебным поручением. Как известно, В. А. Перовский далеко не ко всем ссыльным относился так благосклонно как к Алябьеву. Так, он ничего не предпринял для смягчения наказания Тарасу Шевченко, также отбывавшему приговор в Оренбурге. «Единственному благодетелю», как называет Перовского Алябьев в своих письмах, композитор посвятил несколько своих сочинений.
Поселившись после Оренбурга в Богородском уезде в Рязанцах у младшей сестры Натальи, Алябьев и здесь оказался связан тонкой ниточкой с Лизогубами. Муж Натальи — Владимир Михайлович Исленьев, как и его братья — учился в Московском благородном пансионе вместе с братьями Лизогубами.
Конечно, это всего лишь наши предположения, но, вполне возможно, что 14 апреля 1807 г. Александр Лизогуб вручил свой подарок именно Александру Алябьеву… И если наш силуэт является подарком А. Лизогуба композитору А. Алябьеву, то, конечно же, выбор изображения Эвтерпы неслучаен — именно эта муза вдохновляла их обоих на создание новых музыкальных произведений и подчеркивала родство душ.
Также прослеживается и история происхождения предмета. Изображение Эвтерпы было создано в 1807 г. Александром Лизогубом, и подарено, возможно, Александру Алябьеву. Затем, спустя несколько десятилетий, изображение попало в собрание капитана С. Г. Михайлова, а от него перешло Музею 1812 года, экспонировалось на юбилейной выставке 1912 года в Историческом музее, и спустя несколько лет вошло в собрание ГИМ.
Библиография:
1. Архив братьев Тургеневых. Выпуск 1-ый — Дневники и письма Николая Ивановича Тургенева за 1806 — 1811 годы (1 том). Под редакцией и с примечаниями Е. И. Тарасова. Издание Отделения Русского языка и словесности Императорской академии Наук, Санкт-Петербург, 1911 — 512 с.
2. Воспоминания Егора Федоровича Тимковского. Киевская старина, 1894, № 4.
3. Жихарев С. Записки современники. С 1805 по 1819 год. Часть I. Дневник студента. Санкт-Петербург, 1859. — 400 с.
4. Штейнпресс Б. Страницы из жизни А. А. Алябьева. М., Музгиз, 1956.
Авторы — Елизавета Мирошникова, сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина, Лидия Соколова, младший научный сотрудник отдела изобразительных материалов Исторического музея.