К юбилею Константина Николаевича Леонтьева

25 января 2021 г. исполнилось 190 лет со дня рождения писателя, публициста и мыслителя К.Н.  Леонтьева (1831–1891). Завершается издание академического Полного собрания сочинений,  начата подготовка Летописи жизни и творчества. И тем ценнее новые находки, в том числе портреты Леонтьева из собрания Государственного исторического музея.

Иконография Константина Леонтьева настолько слабо представлена, что при жизни публиковался лишь один его графический портрет с фотографии, предоставленной самим писателем (журнал «Нива», 1879). Последний прижизненный снимок был опубликован близким учеником Леонтьева – писателем Анатолием Александровичем Александровым (1861–1930), а несколько других фотографий впервые были помещены в сборнике «Памяти Константина Николаевича Леонтьева» (1911) и с тех пор неоднократно воспроизводились. Акварель неизвестного художника, изображающая Леонтьева в студенческом мундире на фоне кремлевских башен, в черно-белом виде иллюстрировала публикацию записок «Моя литературная судьба» в «Литературном наследстве», а в цветном варианте впервые предстала на страницах «Нашего наследия» пять лет назад. Две фотографии были впервые напечатаны в Полном собрании сочинений.

Неизвестной остается судьба самых первых изображений Леонтьева – портрета маслом, выполненного в 1863 г., и тех, что упоминаются в автобиографическом романе «Подлипки»: «В большой спальне <…> висели портреты всех родных. Акварели, большие портреты в рамах, силуэты; я же был изображен в нескольких видах. Над большим креслом <…> парил крылатый херувим без тела: это был я, едва рожденный на свет. В другом месте я в локонах сидел на ковре, в третьем – скакал на деревянной лошадке…».

В 1919 г. А. А. Александров продал музею «Старая Москва» пять портретов Леонтьева, а именно:

1. Акварельный портрет работы Осокина 1844 г.  в черной раме под стеклом.
2. Карандашный портрет R.Dorochoff 1849 г. в черной раме под стеклом.
3. Печатный портрет в черной раме под стеклом.
4. Репродуцированный портрет в красной раме под стеклом.
5. Фотографический портрет в красной раме под стеклом.

В графе «владелец» было указано «А. А. Александров. Троице-Сергиева», что подтверждается адресом проживания Александрова в Сергиевом Посаде в эти годы. Мы не знаем, достались ли эти портреты Александрову по наследству или были приобретены им в те же революционные годы у бедствовавшей в Орле племянницы писателя. Нельзя, вероятно, исключать и факт дарения, т.к. из переписки Леонтьева с Александровым известно, что писатель дарил фотографии своим ученикам.

После упразднения Музея Старой Москвы в 1930 г. его фонды, в том числе и изобразительные материалы, были переданы в ГИМ. Было интересно проследить судьбу леонтьевских портретов: сохранились ли они и в каком виде.

К счастью, в фонде оригинальной графики отдела ИЗО ГИМ «нашлись» два портрета Константина Леонтьева, упоминавшиеся в описи. Самый ранний из них датирован 1844 годом и изображает 13-летнего Константина в форме кадета Дворянского полка. В этом военно-учебном заведении он прошел всего один класс, но и через много лет, в мемуарном очерке 1887 г., легко вспомнил фамилию одного из товарищей, которого встретил во время Крымской войны. Художник изобразил мальчика в рост, в трехчетвертном повороте вправо, прислоненным к дереву, одетым в мундир с красным воротником и обшлагами, с саблей на белой перевязи, с кивером на руке. Заметим, что форма кадет претерпевала изменения. Так, в мае 1844 г. у воспитанников всех кадетских корпусов и Дворянского полка кивера были заменены на кожаные каски. Это означает, что наш рисунок был выполнен до мая 1844 г., что подтверждается и подписью на рисунке слева внизу: «Осокинъ 1844. // Февр. 5 д.». Редкая удача – знать не только год, но и день, и месяц исполнения портрета.

Портретист, акварелист и литограф Константин Семенович Осокин (Асокин) родился 6 (18) мая 1801 г. в семье московского губернского секретаря, в восьмилетнем возрасте поступил в Воспитательное училище Петербургской Академии художеств, в 1815 г.  был определен в класс исторической живописи. Обладатель трех серебряных и одной золотой медалей (за программу «Троянский царь Приам, испрашивающий у Ахилесса тело сына своего Гектора»), в 1824 г. получил звание художника 1-й степени. Под руководством А. Г. Венецианова раскрашивал произведения печатной графики масляной краской. С 1831 г. К. С. Осокин – художник XVI-го класса. Известны некоторые его портреты первой половины 1840-х гг., относящиеся к периоду написания портрета К. Н. Леонтьева. К примеру, портрет подпрапорщика лейб-гвардии Московского полка Адольфа Густавовича фон Беттихера (1842). Художник упоминается в статье Александра Севастьянова «Расскажу тебе теперь кое-что секретное…» как соученик по Академии художеств живописца А. А. Иванова.

В одном из мемуарных очерков Леонтьева есть любопытная деталь, на которую следует обратить внимание. Это перечисление портретов родных и близких матери писателя Феодосьи Петровны Леонтьевой, висевших в ее кабинете. Среди живописных и литографированных портретов упоминаются акварельные, в том числе портрет Анны Михайловны Хитрово (дочери М. И. Кутузова, которая была дружна с Федосьей Петровной и с ее матерью), исполненный Осокиным с акварели В. И. Гау. «…Копия, – вспоминал Леонтьев, – до того изящная и верная, что ее невозможно было различить с подлинником Гау, когда ее клали рядом и прикрывали подписанные внизу имена художников». Сравнивая акварельные портреты работы П. Ф. Соколова и Осокина, Леонтьев отмечал, что копия Осокина была «не менее прекрасной, но словно более старательной, более пунктирной…».

Второй портрет Леонтьева из собрания ГИМ – карандашный – изображает будущего писателя чуть постарше, в возрасте 18 лет, когда тот стал студентом медицинского факультета Московского университета. Леонтьев изображен в профиль, влево. Под изображением хорошо читается текст на французском языке: «Portrait de Constantin L… fait // par Rufin Dorohoff» и стоит дата «1849». Автор портрета – сын генерала Отечественной войны 1812 года И. С. Дорохова Руфин Иванович Дорохов (1801–1852), личность довольно примечательная. Художник-любитель входил в ближайшее окружение М. Ю. Лермонтова и А. С. Пушкина, участвовал в кавказских войнах, в одну из которых погиб. Вот как Дорохов вспоминал, к примеру, Лермонтова в письме к М. В. Юзефовичу в 1840 г.: «Жаль, очень жаль Лермонтова, он пылок и храбр, — не сносить ему головы <…>. Я ему читал твои стихи, и он был в восхищении, это меня обрадовало…». О самом Руфине Дорохове, как человеке благовоспитанном, приятном собеседнике, остром и находчивом, но обладавшем неукротимым нравом, современники оставили довольно обширные воспоминания. Можно предположить, что рисунок был сделан в доме Охотниковых на Остоженке. Дочь Н. В. Охотниковой Анна Павловна была второй женой В. П. Карабанова, единственного брата Ф. П. Леонтьевой. После смерти Владимира Петровича добрые отношения с его вдовой поддерживались, и часто Ф. П. Леонтьева по зимам гостила у нее в Москве. Студенческие годы ее младшего сына тоже прошли во флигеле московского дома Охотниковых. Отметим также, что с Лермонтовым Леонтьев был связан, как выяснилось, и некровным родством (племянник его прабабки был женат на сестре Ю. П. Лермонтова, отца поэта), и семейными преданиями (в дневнике бабушки Леонтьева упоминаются, например, кузины Лопухины), и – позднее – личным знакомством с такими друзьями поэта, как барон Д. Г. Розен. В связи с этим принадлежность рисунка Дорохову имеет особое значение.

Оба описанных выше рисунка происходят из Музея Старой Москвы, и мы можем смело утверждать, что это именно те портреты Константина Леонтьева, что были проданы Александровым в 1919 г. На это указывает и надпись на обороте одного из рисунков: «К. Н. Леонтьев // Собств. К.Н. Леонтье…».

В фонде фотографии ГИМ хранится самый известный портрет Леонтьева 1863 г., но в раскрашенном виде. В семье Леонтьевых такие портреты любили. Известно, например, что у Леонтьева хранилась раскрашенная фотография жены, снятая в 1864 г., а племянница Мария Владимировна на сообщение дяди, что он будет «срисовывать» ее портрет, отвечала, что лучше пришлет «цветную» фотографию: «Вы хотите срисовывать портрет мой масляными красками. – Зачем? – Я могу <…> снять Вам раскрашенную фотографию и именно великорусской девушкой…» Раскрашенную копию с портрета Леонтьева работы известного петербургского фотографа К. И. Бергамаско хотела в 1869 г. заказать его мать (Ф. П. Леонтьева), но испугалась запрашиваемой цены: «Я не могу заплатить 35 р.; странный этот Бергомазко; за копию с своего же портрета берет дороже; я думала: рублей 10, а много 15. Нельзя ли сыскать другого хорошего фотографа, который бы взялся снять копию раскрашенную, и за умеренную цену; фотографов хороших довольно; но, конечно, не к Деньеру; этот тоже зазнался! Нечего делать! буду ждать милости от Константина Николаича; что ему Бог по сердцу положит».

Согласно Главной инвентарной книге ГИМ, портрет Леонтьева, одетого в пальто с меховым воротником, был получен в дар от неизвестного лица в 1956 г. На обороте паспарту имеется надпись рукой неустановленного лица: «Гос. Историческому музею в дар в 1956 году». Надпись сделана чернилами. Слева от нее трудно полустертая карандашная запись (того же лица), заканчивающаяся упоминанием другого молодого друга Леонтьева: «св<ященник> Фудель». Речь идет об Иосифе Ивановиче Фуделе (1864/1865–1918), и, возможно, эта запись когда-нибудь поможет выяснить, как фотография попала к неизвестному дарителю.

Особую ценность музейному предмету придает подпись на лицевой стороне, в нижней части листа, сделанная собственноручно писателем: «К. Леонтьев 63-ий г. С.-Петерб., перед отъездом в Турцию, 32-х лет».  Виртуозно раскрашенный отпечаток на солёной бумаге монтирован на паспарту.  При раскантовке фотографии на полоске бумаги с автографом писателя были обнаружены два штампа мастерской «PHOTOGRAPHIA BELGE»: тисненый и печатный. Речь идет о фотомастерской «Бельгийская фотография», открывшейся в 1862 г. в Санкт-Петербурге во дворовом флигеле дома Иванова на углу Литейного проспекта и Малой Итальянской улицы. В рекламном сообщении, опубликованном в газете «Голос» 29 марта 1863 года, сообщалось:

«БЕЛЬГИЙСКАЯ ФОТОГРАФИЯ

(Литейный проспект № 54)

ОТВЕТСТВУЮТ ЗА НЕИЗМЕНЯЕМОСТЬ СНИМКОВ.

СНИМАЮТ ВО ВСЯКОЕ ВРЕМЯ.

Портреты всех величин, с фоном и без фона, во весь рост или грудные, по замечательно умеренным ценам».

Таким образом, было установлено место фотосъемки Леонтьева. Репродукция с этого портрета в виде цинкографии, датированная 1863 г., хранится в личном фонде писателя, в Российском государственном архиве литературы и искусства.

Из записки «Мои посмертные желания» известно, что собственный экземпляр портрета «в бурнусе» Леонтьев намеревался завещать вместе с несколькими другими вещами публицисту В. А. Грингмуту («Грингмуту: <…> 3) Мой большой портрет. (63-й <год>)», но добавлял при этом: «Если только Софья Майкова не потребует его обратно. – Он принадлежит ей; но она прислала мне его с тем, чтобы я выслал ей масляными красками». Размеры фотографии из ГИМ вполне позволяют предположить, что перед нами может быть именно леонтьевский экземпляр, сначала подаренный им петербургской приятельнице С. М. Майковой, двоюродной сестре А. Н. Майкова. Портрет же «масляными красками» мог быть написан как ею самой (причем неясно: с фотографии или «с оригинала»), так и быть автопортретом (в этом случае скорее всего все же – с фотографии).

Еще один портрет Леонтьева – овальный, где писатель запечатлен в пенсне и шляпе, является репродукцией с хорошо известной фотографии 1889 г., воспроизведенной многократно в книгах и статьях современных авторов. История поступления этого портрета Леонтьева в ГИМ неизвестна, но, если вернуться к инвентарной описи музея Старой Москвы за 1919 г., где упоминается репродукция с портрета, можно предположить, что это именно он и есть, только со временем утративший провенанс.

Фотографию, снятую директором Козельской ремесленной школы В. Ф. Мейснером, Леонтьев  любил, считал снятой «довольно удачно», самолично утвердил в качестве своего последнего портрета и охотно дарил своим знакомым.

Елена Букреева, Ольга Фетисенко

Полную версию статьи можно посмотреть здесь