В зале № 17 экспозиции Исторического музея, посвящённом открытию Сибири, представлен шпажный клинок конца XVI – начала XVII вв. Его общая длина составляет 100,5 см. Одна из сторон украшена орнаментом в виде стебля с завитками, а вместо необходимых для шпаги гарды и эфеса в виде глубокой прорезной чашки клинок вставлен в прямую круглую рукоять кустарной работы, обтянутую чёрной кожей, с железными обоймицами на концах. Воевать такой шпагой, наносить ею колющие удары, крайне затруднительно и опасно, так как рука воина, незащищенная гардой, будет проскальзывать по рукояти на само лезвие. Почему к шпаге прикреплена подобная рукоять?
На клинке имеется владельческая надпись непонятного на первый взгляд содержания: «Кинжал Еренского городка посадского человека Ивана Тимофеева сына Оболтина писан в лето ЗРЧВ месяца майя в КД день». Поскольку в допетровские времена на Руси не использовали арабские цифры, то числовые обозначения передавали «буквенной цифирью», т. е. с помощью букв по особой системе соответствий. Так, на шпажном клинке обозначено, что надпись на нём сделана в 7192 году по старому летоисчислению от сотворения мира, или в 1684 году от рождества Христова, месяца мая в 24 день. На клинке также есть надпись латинскими буквами «ANNA 1601» и клеймо, являющееся контрольным знаком испанского города Толедо.
Откуда же у простого посадского человека XVII века в городке Яренске на Русском Севере испанская шпага, да ещё и с такой странной рукоятью? И почему хозяин клинка называет своё оружие кинжалом?
В 30-е гг. XX в. сотрудники Исторического музея всесторонне изучали этот клинок. И в 1941 г. сотрудница отдела оружия Денисова Мария Михайловна, впоследствии возглавлявшая этот отдел музея, написала статью, в которой рассказала о результатах исследования этого загадочного памятника.
Не только толедские клейма, но и типичная для Испании форма выдают испанское происхождение клинка. Но в латинскую надпись, видимо, вкралась ошибка: у оружейников было принято обозначать год создания как «ANNO», а не «ANNA», как в данном случае. Клинок довольно грубой работы, исследователи предполагают, что он был изготовлен не самым искусным мастером, к тому же не отличавшимся грамотностью и, следовательно, допустившим орфографическую ошибку. Но этот, не самый высококачественный клинок, сделанный в Испании в 1601 г., каким-то невероятным образом преодолел весь европейский континент и спустя десятилетия, в 1684 г., оказался в русском городе Яренске.
Город Яренск возник в конце XVI в. при впадении реки Яренги в Вычегду, по которой в ту пору шёл один из самых ранних путей в Сибирь. В это время, после похода в 1582 г. атамана Ермака в Сибирь, начинается активное продвижение русских за Урал. Служилые люди, купцы, промышленники по рекам прокладывают путь через Камень, и по главным точкам путей, особенно при слиянии рек, возникают один за другим укрепленные пункты — небольшие городки, такие как Яренск. Поначалу там обитает только 879 человек. Но постепенно город развивается, и вместо рва и частокола, ранее защищавших город, к 30-м гг. XVII в. вокруг поселения появляется настоящая крепость с башнями и проездными воротами. В Яренске уже были две церкви и несколько торговых лавок, воеводский двор и таможенная изба, необходимая для контроля и взимания пошлин с товаров, перемещавшихся по торговому пути в Сибирь. Жизнь в городке шла бойкая — русский торговый люд охотно искал новые выгодные связи с далёкими, суровыми, но богатыми зауральскими землями.
В городских документах той поры обнаружены сведения о жителях города, носивших фамилию Оболтин, один из которых и был владельцем испанской шпаги. В писцовой книге 1646 года значатся четыре брата Оболтина: Петрушка, Семён, Степан и Тимофей. У каждого, кроме Тимофея, числится в наличии дом либо торговая лавка. Тимофею тяжелее всех: Тимошка, сын Оболтин — бобыль, у него ни дома, ни лавки, живёт он на чужом дворе. У него двое сыновей: тринадцатилетний Иван и восьмилетний Фёдор. Чтобы прокормить себя и детей, бобыли, не имеющие ни пахотной земли, ни торговой лавки, могли заниматься различными ремёслами, производя самое необходимое для жителей городского посада (например, печь хлеб, изготавливать обувь, простую домашнюю утварь и т. д.). Но прокормить двоих детей Тимофею, видимо, было сложно. И в писцовой книге указано, что сын его «Ивашка сошел в Сибирь в 1640 году» [1, с. 142]. Это значит, что мальчику тогда было 7 лет. Вероятно, отец отдал старшего сына в услужение кому-то из проезжающих в Сибирь купцов или служилых людей, оставив с собой младшего двухлетнего Фёдора. Нам может показаться странным, что столь маленького по нашим меркам ребёнка отдали в работу. Но здесь стоит вспомнить поэму Некрасова «Крестьянские дети», написанную в XIX в., и знаменитый отрывок «Однажды, в студёную зимнюю пору…», где поэт описывает встречу на лесной дороге с «мужичком с ноготок», который отвечает на вопрос «А кой тебе годик?» фразой: «Шестой миновал». Поскольку у некрасовского героя в семье «два человека всего мужиков-то: отец мой да я», то и работать мальчику приходится с юных лет почти наравне со взрослыми. Так и в случае с семьёй Тимофея Оболтина: скудные условия жизни вынуждают его сына отправиться в неведомую, суровую, но сулящую неслыханные богатства Сибирь, вероятно, вместе с проезжающими в неё торговыми людьми.
И вот в переписной книге 1678 г., т. е. спустя 32 года, найдена запись об Иване Оболтине. Значит, мальчик, несмотря на юный возраст, выжил в Сибири и вернулся в родной город. Теперь Ивану Оболтину уже 45 лет, он посадский человек, у которого есть свой двор. Бездетен, с ним живёт его родной брат Фёдор. Как пишет исследовательница шпаги М. М. Денисова, «по сравнению с социальным положением отца, бездомного бобылька, положение его сына значительно улучшилось, он живет в своём собственном доме» [Там же. С. 142]. Вырваться из тисков нищеты ему, вероятнее всего, помогло его хождение в Сибирь. Он-то и есть тот самый «Иван Тимофеев сын Оболтин» — разбогатевший сын бездомного бобыля и владелец странной испанской шпаги, обозначивший на её клинке своё имя в 1684 г.
Как же богатели люди в Сибири? В 17-м зале экспозиции Исторического музея можно увидеть и скромные стеклянные бусы. Голубые бусины назывались «одекуй».
Стоили эти бусины для русских купцов совсем недорого. Но за десяток таких бусин в Сибири у местных племён можно было выменять целого соболя. Выгода подобной меновой торговли была баснословной. Соболя за Уралом было великое множество. Сложным было только добраться до Сибири, выжить в ней и вернуться домой. Ходили за Камень и артели промышленных людей, которые сами били соболя и за деньги сдавали государству. Но едва ли охотники взяли бы с собой маленького мальчика Ивашку Оболтина. Он стал бы для них обузой. Вероятнее представить, что он ушёл в Сибирь с купцами, которые не рисковали своей жизнью на охоте в таёжных лесах, а искали мирных контактов с местными жителями. Им мог понадобиться неприхотливый мальчик-слуга, привыкший к довольно суровым условиям жизни. Бойкий мальчик и сам мог вместе с купцами торговать красивыми бусинами-одекуем, выменивая их на драгоценные соболя. Когда Иван вернулся в Яренск, неизвестно. Но сибирские приключения, сколь бы они не длились, могли стать тем шансом, который, путём опасных странствий по неведомым землям, позволил обрести пусть и не грандиозное, но состояние, давшее возможность по возвращении в родной город построить свой дом и поселить у себя родного брата, вытащив и его из нищей жизни.
Откуда же у посадского человека Яренского городка испанская шпага? При исследовании М. М. Денисовой сложились разные версии, как иноземный клинок мог попасть на Русский Север.
Клинок мог попасть в Яренск в качестве контрабандного товара, изъятого на яренской таможне в пользу государства. Оружие считалось «заповедным» товаром, который запрещалось вывозить из Руси в Сибирь, а также им нельзя было торговать с сибирскими племенами. Но ведь кто-то мог попытаться провезти оружие вопреки царскому указу.
Шпага могла оказаться в Яренске и через частных лиц, разных служилых людей и от воевод. Некоторые из яренских воевод до службы в городе бывали за границей. В окрестностях Яренска были размещены также шведские военнопленные, попавшие в Россию в результате русско-шведских войн XVI–XVII вв. Через них мог попасть испанский клинок к самым рубежам Сибири.
Проникновение шпажного клинка в Яренск именно через частных лиц М. М. Денисовой кажется наиболее вероятным. Иван Оболтин мог получить клинок в качестве награды за доблесть, проявленную в Сибири или при защите собственного города. Посадские люди сами обороняли город в случае опасности. Гарнизон стрельцов в Яренске появляется только в конце XVII в. Или он мог купить этот заморский клинок у самого владельца или через вторые руки. Какой же вариант наиболее вероятен?
Представляется сомнительным, чтобы воевода, хорошо знакомый с военным делом и европейским вооружением, обладал шпагой с такой странной рукоятью. Опытные русские воины прекрасно знали, что такое шпага, как выглядит шпажная гарда, почему она необходима. Тем более сомнительно, чтобы оружие с такой неподобающей рукоятью, да ещё и довольно грубой работы, воевода мог дать кому-то в качестве награды.
Иван Оболтин мог купить этот клинок. Человек простого происхождения, как и большинство обычных русских людей той поры, он не знал, что такое шпага. В русском войске они почти не имели применения. Иван, очевидно, не был знаком с военным искусством Европы, где шпаги были повсеместны, поэтому он и называет свой клинок кинжалом. Сам ли Иван приделал к нему эту примитивную рукоять или купил клинок уже в готовом виде, неизвестно. Но в любом случае, тот, кто прикрепил такую рукоять к шпаге, не разбирался в военном деле. Скорее всего, этот клинок Иван приобрёл в качестве некоего элемента престижа и достатка. Для человека, не очень хорошо разбирающегося в качестве оружия и технике боя, этот клинок мог показаться необычным и интересным. Он был куплен человеком простым, но прошедшим опасности и испытания в достижении жизненного благополучия. И этот клинок, который разбогатевший Иван уже мог позволить себе купить, не имея к тому никакой практической нужды, стал символом его непростой жизни. Поэтому Иван любовно украшает клинок узором из стеблей с завитками. Исследователи, исходя из комплексного анализа узора, утверждают, что такой тип изображений имеет истоки в китайско-монгольских орнаментальных мотивах, а его техническое нанесение на поверхность клинка было произведено русским мастером, тем же, кто и подписал шпагу именем Ивана Оболтина. Неудивительно, что человек, бывавший в Сибири, знаком с далёкими восточными узорами. Неудивительно и то, что именно эти экзотические мотивы стали дороги сердцу посадского человека Яренского городка, обрётшего в Сибири не просто богатство, но возможность достойно жить.
Вот такая любопытная история испанского шпажного клинка стала известна благодаря исследованиям Исторического музея и работе М. М. Денисовой, выдающегося специалиста по истории оружия.
А сам необычный клинок стал отражением эпохи открытия Сибири, её постепенного освоения, и стал свидетелем движения русских людей в глубь её удивительных просторов, которые давали богатые возможности не только стране и государевой власти, но и отдельным смелым и отважным людям, не побоявшимся ни сибирских морозов, ни глухих таёжных лесов.
Литература:
Денисова М.М. Кинжал яренского городка посадского человека Ивана Тимофеева сына Оболтина // Труды Государственного Исторического музея. Выпуск XIII. Сборник статей по истории материальной культуры XVI–XVII вв. М., 1941. С. 137–146.