АННА МЕДВЕДЕВА. «НЕ ЗНАЮ, КАК ВЫЖИЛА»
Она хорошо запомнила, как началась Великая Отечественная война. На ту пору Анна с родителями, братьями и сёстрами жила в Саратове. В 1937 году стала студенткой местного медицинского института.
После четвёртого курса летом 1941 года Анну направили на практику в город Ульяновск. Она училась на педиатрическом факультете, поэтому практику проходила в детской больнице.
«22 июня был в больнице обход, собралось много врачей, медицинских сестёр. И вдруг я увидела, что народу на обходе становится всё меньше. Врачи, тихо переговариваясь между собой, куда-то уходили. Когда обход закончился, заведующая отделением сказала мне:
— Остальное сделаете сами.
Я прямо раздулась от такого доверия. Сделала различные процедуры больным детям. Освободилась только в шестом часу вечера. И в отличном настроении пошла туда, где мы, практиканты, жили. По дороге встретила знакомую ульяновскую студентку, от неё и услышала:
— Началась война. Уже по радио выступал Молотов.
Вскоре в Ульяновск стали приезжать эвакуированные люди. Они рассказывали, как бежали от бомбёжек, ничего с собой не захватив, раздетые, разутые.
В общем, так началось горе войны. Практика наша прервалась, мы вернулись в Саратов, ещё полгода занимались, сдали экзамены. Педиатром я так и не стала. Нас всех выпустили лечащими врачами.
Все мои сокурсники рвались на фронт. И я — тоже. Нас, группу молодых врачей, направили в Москву в Центральный институт усовершенствования врачей, на курсы повышения квалификации, ведь у нас не было опыта, чтобы помогать раненым.
Прифронтовая Москва произвела на нас сильное впечатление. На улицах были баррикады, витрины магазинов заложены мешками с песком, стояли грозные «ежи», стёкла во всех домах были заклеены крест-накрест полосками бумаги. Вечером и ночью — абсолютное затемнение города. В Саратове этого не было.
Многие из нас написали заявления в военкомат: «Прошу направить на фронт». Вот такой был энтузиазм.
Мне сказали, что есть запрос на врачей из 290-го сортировочного эвакогоспиталя, который находится в Лефортове в Москве. Я и пошла туда работать.
Первое, что увидела: госпиталь был забит ранеными. Работа кипела днём и ночью. Ворота госпиталя не закрывались. В одни беспрерывно заезжали машины с ранеными,
Сначала я работала в эвакоотделении. Раненные и измученные солдаты и офицеры, прежде всего, попадали в отделение сортировки — их мыли, переодевали, кормили. А врачи определяли, в какое отделение их направлять.
Каждому раненому на одежду прикалывали талончики разного цвета — для лучшей ориентации персонала. В нашем госпитале было много хирургических отделений по профилю: челюстно-лицевые, по ранению верхних и нижних конечностей, в голову, брюшную полость, глазные…Было и терапевтическое отделение.
Если раненые неплохо себя чувствовали, не температурили, то они у нас не задерживались. Их направляли в эвакоотделение. Там снова был осмотр: как перевязана рана, в каком она состоянии, не кровоточит ли; если надо было, то меняли повязку. Раненых одевали во всё чистое, в форму, как и полагается солдату или офицеру.
И через другие ворота госпиталя шла непрерывно эвакуация их в тыловые госпитали.
Основная масса раненых — молодые мужчины. И они всё время хотели убежать снова на фронт. Говорили мне:
— Что вы меня в тыл направляете! Погибли мои товарищи, я должен за них отомстить. Я хочу на фронт!
А какой из него боец, если у него повреждено предплечье или рана на ноге?
Мне — так и не состоявшему детскому врачу, приходилось и оперировать. Война — это, в основном, хирургия. У каждого врача был учебник военно-полевой хирургии, и всякую свободную минуту мы учились.
В 1943 году меня перевели в торакоабдоминальное отделение (ранение в грудь и живот). Здесь было много опытных хирургов, операции мне не разрешали делать, но я старалась при первой же возможности ассистировать. А в 1944 году уже делала несложные операции. Первая из них — надо было удалить раненому кусок ребра, вставить дренаж в плевральную полость. Я справилась.
В Пыжовском лесу в 1943 году мы построили подземный госпиталь. Там, как и в Москве, в сутки к нам поступало несколько тысяч раненых.
А летом 1944 года пришлось оставить всё это хозяйство. Началось наступление наших войск, мы опять всё погрузили на машины и двинулись за фронтом.
*****
« — Хочу вспомнить о встрече с лётчиками эскадрильи «Нормандия». Это было в Каунасе, В первой половине января 1945 года (число не могу назвать, но помню, что в столовой ещё стояла нарядная новогодняя ёлка) в наш госпиталь приехали французские лётчики. Они должны были переночевать у нас, а затем отправиться в Москву на встречу с генералом Шарлем де Голлем.
Им выделили палату в 3-м хирургическом отделении, начальником которого был подполковник медицинской службы Николай Иванович Минин. Тогда я работала в этом отделении.
Начальник госпиталя полковник медицинской службы Вильям Ефимович Гиллер устроил для гостей торжественный ужин с участием сотрудников госпиталя. Ужин прошёл непринуждённо, весело и интересно.
Я, врач-ординатор, в этот день дежурила в отделении. Мне поручили проводить гостей в палату на отдых.
Входим в пустую палату. Неожиданно на наших глазах ломается водопроводный кран в раковине. Вода забила фонтаном. Быстро наполнилась раковина, вода пошла через край, начала заливать пол. Кто-то побежал за дежурным слесарем.
И вдруг один из французских лётчиков снял китель, закатал рукава своей красивой, блестяще-белой рубашки и подошёл к раковине. Он быстро что-то сделал с краном, и вода перестала течь.
Лётчики — веселые молодые мужчины — долго смеялись и шутили по поводу потопа в палате. Помощь дежурного слесаря не понадобилась. Палату привели в порядок, и гости расположились на отдых. Рано утром они улетели в Москву.
В Москве в Краснокурсантском сквере (район Лефортово) 10 октября 2007 года открыт памятник лётчикам 18-го авиаполка «Нормандия-Неман». Меня пригласили на то торжество. Прошло много лет, а я всё вспоминала весёлых французов; таких же мужественных, как и советские лётчики.
И песня звучала*:
Я волнуюсь, заслышав французскую речь,
Вспоминаю далёкие годы,
Я с французом дружил, не забыть наших встреч
Там, где Неман несёт свои воды.
Там французские лётчики в дождь и туман
По врагу наносили удары,
А советские парни в рядах партизан
Воевали в долине Луары…
*«Воспоминание об эскадрилье «Нормандия-Неман». Слова Е. Долматовского
*****
— День Победы наш госпиталь встретил в Тапиау. В ночь на 9 мая 1945 года на улицах города поднялся шум, люди кричали:
— Кончилась война!
Стреляли в воздух, радовались. Я работала тогда с полковником Иосифом Ионовичем Замчуком, уже пожилым человеком, или он мне тогда таким казался. Мне-то тогда было лишь двадцать пять лет.
В первый день победы я у него спросила:
— Война закончилась. Что мне теперь делать, Иосиф Ионович?
Он ответил:
— Анечка, вам надо в первую очередь выйти замуж.
Со своим будущим мужем я познакомилась в Бобруйске, куда перевели наш госпиталь после окончания войны. Он тоже был на нашем фронте.
Потом часто удивлялся:
— Как же мы с тобой раньше не встретились?
Мой муж — Яков Владимирович Езрубельский, был командиром Гвардейского Севастопольского отдельного разведывательного артиллерийского дивизиона. Мы прожили вместе много лет. У нас двое сыновей. Муж умер. Сейчас у меня есть ещё внук, внучка, правнучка и три правнука.
Часть фронтовых вещей мужа я передала в музей 2-й Гвардейской армии, который находится в Московской школе №102 на улице Шверника, и в музей Главного военного клинического госпиталя имени академика Н. Н. Бурденко.
******
— После войны моя жизнь сложилась так. Я мечтала заниматься патологической анатомией. Но не получилось. Мы переехали жить в Москву, а комнату нам дали в Быково. Должна сказать, что мы жили в бараке, в котором не было никаких удобств. Далеко было ездить на работу.
И как-то один мой знакомый — коллега по цеху, сказал:
— Анна Павловна, что вы мучаетесь! Приходите к нам в ЦСУ (Центральное статистическое управление), нужен специалист в отдел демографии. И с декабря 1948 года я начала там работать. Трудно привыкала. Сидела и плакала, слёзы капали на таблицы.
С помощью товарищей по работе и специальных книг, я освоила новую работу; цифры заговорили, стали для меня живыми. Так я и проработала врачом-статистиком более тридцати лет, и не жалею. На пенсию ушла из ЦСУ СССР.
И в мирной жизни мне досталось немало хлопот, нелёгкой разной работы. Но самое печальное для меня на сегодняшний день — рухнули все мои идеалы, Поэтому душевно мне нелегко. Но я держу себя в руках, чтобы не пасть духом. Живу активно, стараюсь помогать другим.
На общественных началах долгое время работала в Московском комитете ветеранов войны и в Совете ветеранов СЭГа № 290. Совет ветеранов активно работает на протяжении многих лет, Сначала им руководила Нина Павловна Михайловская, которая в госпитале была лаборантом. С 1972 года председателем Совета ветеранов СЭГа № 290 была Серафима Сергеевна Зверлова. Она также всю войну прошла с нашим госпиталем. После её смерти в 2005 году, я стала председателем Совета ветеранов госпиталя.
В школах и на разных встречах, где я бывала, всегда говорила:
— Война ужасна! Мы, побывавшие на фронте, а теперь — ветераны, мечтаем об одном: чтобы не было войны, чтобы молодому поколению России не пришлось воевать. Мы готовы пережить все трудности, пусть чего-то не будет хватать, это всё чепуха.
Войн не должно быть никогда! Всё надо решать мирным путём. Прошло много лет после окончания войны с фашистами. Ни я, и никто из моих однополчан так и не забыли страданий раненых и личных страданий.
В госпитале я разговаривала со многими ранеными. Что их больше всего волновало? Они говорили:
— Мы знаем, что на войне могут ранить и убить. И мы к этому готовы. Только, пусть потом, после победы, нас не забудут. Пусть помнят люди, что мы были, воевали с фашистами, защищали нашу родину, наши семьи… Если убьют, не забывайте!
Вот я и собираю все газеты и журналы, в которых написано о нашем госпитале, делаю копии, отдаю в школы, библиотеки. Если кому-то из ветеранов войны нужна помощь, пишу письма в разные официальные учреждения. Стараюсь почаще звонить нашим сэговцам, расспрашиваю о жизни, о здоровье.
Даже если я неважно себя чувствую, всё равно пытаюсь что-то полезное делать для других. И помню просьбу раненых: не забывать тех, кто был на фронте.»
*******
Анна Павловна Медведева умерла 5 мая 2019 года. На 100-м году жизни. Душа её была чистой как родник. Никому не завидовала; ничего ни у кого не просила. Только отдавала.
Её награды: Орден Красной Звезды, Орден Отечественной войны — 2-й степени; медали: «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За освобождение Белоруссии», медаль к ордену «За заслуги перед Отечеством» — 2 степени; медаль «Солдат Победы», все юбилейные медали, медаль «Ветеран труда».