Составители: Л. В. Прошина, М. В. Кречетова
Предисловие.
Когда тебя бессонной ночью
Снарядный визг в окоп швырнет,
И ты поймешь, что жизнь короче,
Чем южной звездочки полет…
Пусть, славя жизнь, и ночь, и осень,
Отбой горнисты протрубят…
Глотая кровь, ты сам попросишь
Своих друзей добить тебя.
Но не добьют…
Внесут в палату,
Дадут железных капель пить,
Наложат гипс, и в белых латах,
Как памятник, ты станешь жить.
И выходят!
Как из пеленок,
Ты в жизнь шагнешь из простыней,
Нетерпеливый, как ребенок,
Спешащий к матери своей.
Поэт-фронтовик Виктор Гончаров, 1945 г.
…Июль 1941 года. Прифронтовая Вязьма. Её нещадно бомбят фашистские самолёты. Город горит, многие здания разрушены. Сюда стекаются выходящие из окружения воинские части и население из оккупированных фашистами территорий. Танки, орудия разного типа, машины… И много раненых советских воинов.
Именно здесь в первые недели Великой Отечественной войны был сформирован сортировочный эвакуационный госпиталь (СЭГ) №290. Он стал медицинской базой Западного, а с 1944 года — 3-го Белорусского фронтов. Госпиталь на ту пору был уникальным по масштабам и задачам.
Основоположник военно-полевой хирургии Н. И. Пирогов (1810-1881) участвовал в разных войнах, в которые была вовлечена Российская империя. Накопленный опыт оказания помощи раненым позволил хирургу сделать важный вывод: поступающих в госпитали раненых необходимо сортировать по тяжести повреждений.
Знаменитый русский врач считал, что хорошо организованная сортировка раненых — главное средство для предупреждения вредных по своим последствиям неурядиц. Вредные неурядицы — несохраненные жизни бойцов.
Доктрина Н. И. Пирогова и его последователей была взята, как говорят, «на вооружение» Санитарным управлением Красной Армии, когда началась Великая Отечественная война. В составе всех фронтов должны были появиться специальные — сортировочные — госпитали.
Первый эксперимент по организации такого госпиталя был на Западном фронте. Войска фашистской Германии и её многочисленных, добровольных союзников рвались к Москве. Главарь немецких фашистов мечтал летом 1841 года провести парад на Красной площади.
Западный фронт был ведущим в защите Москвы. Никто не сомневался в жарких битвах с противником и в том, что будут тысячи и тысячи убитых и раненых.
Свой номер — 290 — госпиталь получил не сразу. Как только была объявлена война, из Сибири на запад СССР пошли воинские эшелоны, в составе которых были и мобилизованные медработники. В одном из них в Москву прибыл военврач 2-го ранга, хирург Вильям Ефимович Гиллер.
Почему Санитарным управлением Западного фронта именно он, выпускник Московского мединститута, был выбран для организации СЭГа, неизвестно. Можно предположить, что сам Вильям Гиллер так никогда и не узнал, «за какие заслуги» именно ему было поручено такое сложное и ответственное дело.
Но он отлично справился, и все годы войны был начальником огромного медицинского комплекса, который редко работал в стационарных условиях с электричеством и горячей водой; чаще — на колесах, в землянках и палатках; случалось — при свечах, под вой бомб и залпы артиллерийских орудий.
В начале июля 1941 года в Вязьму прибыл эвакуированный из г. каунаса гарнизонный госпиталь №290. Он (оборудование, и кое-кто из персонала) и стал платформой для новорожденного СЭГа 290 (номер менять не стали).
Есть воспоминания однополчан, которые видели В. Е. Гиллера на площади Вязьмы в 1941 году: в пропыленном маскировочном халате, на голове каска, сбитая набок; на плече оружие. Молодой, высокий, энергичный. Впрочем, когда началась война, вдруг все, даже не молодые, стали молодыми и сильными, готовыми сражаться с фашистами.
Да, СЭГу 290 нужны были машины, медицинское оборудование, помещения, где можно было размещать раненых, обустраивать операционные, перевязочные, палаты, кухню… Ничто из этого не могло нормально работать без тщательно подобранного персонала; не только медицинского. Но больше начальника госпиталя заботила именно квалификация врачей и среднего персонала. Прежде всего надо было сколотить хирургические бригады.
В. Е. Гиллер вспоминал о «напутствии» начальника Санитарного управления Западного фронта:
«— Буду откровенен: назначу тебя на работу, где небо с овчинку покажется. Будешь ты и строителем, и врачом, и художником; будешь создавать новое небывалое учреждение под Вязьмой. Скажу больше: подобного госпиталя по-настоящему еще никто не создавал…
На станции Новоторжская стоит твой будущий госпиталь. В его задачу входит: принимать раненых, оставлять у себя всех, кто нуждается в скорой помощи; производить сортировку на легко и тяжело раненых; первых напрявлять во вновь организованные госпитали-лагери, вторых — в полевые госпитали, поскольку они требуют хирургической помощи.
Будете принимать раненых, в отличие от других госпиталей, непрерывно, круглосуточно, безотказно; их будут тысячи; будете разгружать и грузить санитарные поезда. А главное — грамотно сортировать раненых».
Был важный аспект в том «напутствии»: не возить легко раненых в тыл и обратно, а оставлять их в прифронтовой полосе, лечить и совмещать лечение с боевой и физической подготовкой. А затем их будут отправлять на фронт.
Конечно, на первом этапе организации госпиталя В. Е. Гиллер не справился бы один. Еще в Вязьме был создан штаб, в который вошли: комиссар, заместитель начальника по политической части, кадровый военный Г. Т. Савинов; ведущий хирург М. Я. Шур; интендант И. А. Степашкин и другие специалисты. Они должны были определять стратегию и тактику госпиталя новой формации.
Во время первого знакомства с хирургами начальник СЭГа узнал, что среди них были и участники боевых действий на озере Хасан, на реке Халхин-Гол; кое-кому довелось штурмовать железобетон «линии Маннергейма».
«Все они горели желанием возможно лучше выполнить свой долг, — вспоминал В. Е. Гиллер, — и нейрохирург — русский патриот Александр Архипович Шлыков, и украинец, насмешливый Леонид Леонидович Туменюк, и способный белорус Дима Солонович, и зауряд-врач грузин Ираклий Гоберидзе, и кадровый военный хирург еврей Иосиф Семёнович Земчук».
Названы здесь далеко не все хирурги госпиталя.
Персонал работал по восемнадцать и более часов в сутки. Обустроили для размещения раненых пустующий Вяземский маслозавод; в железнодорожном пакгаузе развернули эвакуационные отделения. Ближе к осени, а она была холодной, начали строить землянки…
В начале октября 1941 года положение на Западном фронте осложнилось так, что СЭГ 290 мог оказаться в окружении. А в те дни в госпитале скопилось около четырех тысяч раненых. И никому из персонала не пришло в голову: бежать, спасать свою жизнь. Спасали раненых.
Санитарные поезда не могли дойти до станции Новоторжская, так как фашистские самолеты разрушили железную дорогу. Раненых вывозили на тех машинах, которых политрукам госпиталя и водителям автороты удавалось остановить на трассе, ведущей к Москве. Разобрали даже походные электростанции и пожарные машины, и приспособили их для размещения раненых.
Из тех, кто мог ходить, создали отряд (больше тысячи человек) и он ушел в тыл, сопровождаемый медицинской бригадой; с собой везли продукты, перевязочный материал, медикаменты, теплые одеяла.
Примерно через месяц отряд благополучно добрался в тыловой район. Он еще и увеличился — за счет раненых, которые попадались на пути. Им оказывали медицинскую помощь, кормили. Шла колонна только ночами; днем прятались в лесах, чтобы не стать мишенью для вражеской авиации.
А вёл отряд тишайший (так о нём говорили в госпитале) доктор, начальник прирельсового эвакуационного приемного отделения Пётр Фёдорович Пчёлка. «Тишайший», то есть деликатный в отношениях с коллегами и ранеными, но с сердцем орла и трудолюбивый как пчёлка.
«Трудится, как Пчёлка» — стало поговоркой в госпитале.
С 27 октября 1941 и по 15 марта 1943 гг. СЭГ 290 работал в Москве в районе Лефортово — на территории эвакуированного госпиталя. Теперь здесь находится Главный военный клинический госпиталь имени академика Н. Н. Бурденко.
На одном из его корпусов установлена Памятная доска — свидетель пребывания здесь в годы Великой Отечественной войны фронтового госпиталя. А в большом и интересном его музее есть стенды, на которых фотографии и воспоминания тех, кто служил в СЭГе 290.
А затем персонал госпиталя весной 1943 года в Пыжовском лесу, близ Вязьмы, построил подземный медицинский городок; между собой они называли его «Пыжградом». Врачи, медицинские сёстры, санитарки, санитарные дружинницы, политруки, повара, швеи, водители, прачки (на ранги и занимаемые должности никто не смотрел) стали землекопами, лесорубами, плотниками, строителями…В авангарде были коммунисты и комсомольцы.
На фронте в ту пору было затишье. Но оно могло прерваться в любой момент, а потому строили круглосуточно — вахтовым методом.
Был наказ: беречь руки хирургов! Но сами хирурги, чаще всего — это было старшее поколение военврачей — его нарушали; и они рубили деревья, носили бревна, распиливали их на доски. Персоналу стало легче, когда приказом по Западному фронту было разрешено привлекать к работе легко раненых. Особенно ценились знания инженеров, строителей, электриков; тех, кто знал, как строить землянки, чтобы их не заливало водой, не оседала крыша…
Тот городок посетила англо-американская врачебная комиссия. Иностранные коллеги были восхищены благоустройством землянок, предназначенных для операционных, перевязочных, палат для раненых; проведенной узкоколейкой для подвоза раненых от станции Новоторжская, и общим видом «Пыжграда» (клумбы с цветами и даже — мостики над топкими местами). Они оставили восторженный отзыв.
О самоотверженном труде персонала СЭГа 290 в госпитале, укрытом в Пыжовском лесу, напоминает Обелиск, установленный (9 мая 1974 г.) на дороге около деревни Пыжовка.
Летом 1944 года персонал погрузил на машины всё своё госпитальное имущество и двинулся вслед за фронтом. Дальше был тяжелый, полный опасностей, путь к Победе.
За все годы войны госпиталь много раз попадал под бомбежки вражеской авиации и артиллерии. Среди персонала были убитые, раненые, контуженные. Были и те, кто вернулся домой с сильно подорванным здоровьем.
В СЭГе персонала разного профиля было более 1000; а когда сражения с фашистами ужесточались и поток раненых увеличивался, то пополнялся и его штат — за счет мобильных хирургических рот.
Госпиталь разворачивался и принимал раненых в деревне Шеревичи (Смоленская область), Минске, Вильнюсе, Каунасе, Инстербурге, Бартенштайне, Кёнигсберге, Тапиау…
В разные годы войны в госпиталь приезжали (скорее, чтобы оказать помощь, чем инспектировать) Маршалы Советского Союза С. К. Тимошенко, К. К. Рокоссовский, А. М. Василевский, генерал армии И. Д. Черняховский и другие советские военачальники.
В госпиталь приходили художники. Они не только рисовали, но и помогали в каких-то насущных делах раненым. В архиве Совета ветеранов госпиталя есть анкеты Бориса Тихоновича Рождественского и Филиппа Ивановича Долгова. Оба награждены медалью «За отвагу». Ф. И. Долгов присоединился к персоналу, когда СЭГ выехал из Москвы, и был среди строителей подземного городка в Пыжовском лесу.
Победу над фашистами «сэговцы» встретили в местечке Тапиау, в Восточной Пруссии.
Демобилизация персонала началась далеко не сразу. Большая медицинская бригада из СЭГа была направлена на Дальний Восток, где шла война с Японией. Новое место дислокации этого фронтового госпиталя с 1945 года — белорусский город Бобруйск; здесь СЭГ 290 стал базой для гарнизонного госпиталя. Болеее двадцати «сэговцев» остались там жить и работать. Есть их список.
После войны однополчане разъехались в союзные республики, входящие тогда в состав СССР. Фашисты разорили города, деревни, заводы, дороги…Миллионы фронтовиков были убиты, пропали без вести. А выжившим было не до встреч.
И все-таки они начали встречаться. Победила фронтовая дружба. Ветераны СЭГа 290 увиделись вновь в 1957 году в Москве. Это вообще была первая, если можно так выразиться, официальная встреча ветеранов — медицинских работников. Инициатива первого председателя Совета ветеранов СЭГа 290 Нины Павловны Михайловской блыа встречена москвичами — бывшими фронтовиками — «на ура».
На первой встрече «сэговцев» было немного. Но постепенно заработал Совет ветеранов госпиталя (эта общественная организация была зарегестрирована в Московском комитете ветеранов войны); полетели письма в города, сёла, архивы; были разосланы анкеты.
Удалось найти далеко не всех. Труднее было находить женщин, они выходили замуж и меняли фамилию. И все-таки примерно четыреста человек имели постоянную связь с Советом Ветеранов.
С 1966 года и до тех пор, пока у «сэговцев» были силы, они съезжались 9 мая, в День Победы, в Москву. Все эти годы встречи проходили в Центральном доме культуры медицинских работников на улице Герцена. Кто-то приезжал в Москву на встречи каждый год; кто-то — реже. Кто не мог приехать по состоянию здоровья или из-за отсутствия денег (и такое было), тот присылал письма.
На встречах было много слёз; с грустью вспоминали о тех однополчанах, кого уже не было в живых. И пели любимые песни, которые помогали им в тяжелые годы войны. «Прощай, любимый город…» и другие.
На одной из таких встреч бывший начальник СЭГа 290, их «Батя», В. Е. Гиллер (1909-1981) обратился к однополчанам с предложением: чтобы они написали воспоминания о том, что им пришлось пережить во время войны, о тех, с кем они служили.
И еще Вильям Ефимович сказал:
«Давайте поклянемся, что такие встречи будут продолжаться до тех пор, пока будет жив хоть один из нас».
И эту клятву они выполняли. Многие годы зал Дома медработников заполнялся так, что кому-то приходилось сидеть на ступеньках. Начали приходить с мужьями (женами), с подрастающими детьми и внуками.
В. Е. Гиллер рассказал о СЭГе 290 и однополчанах в своих книгах. Документальная повесть «Во имя жизни. Записки военного врача» (Военное издательство Министерства обороны Союза ССР. Москва — 1956) сопровождается такими трогательными словами:
«Друзьям и товарищам по Западному фронту посвящает свой скромный труд автор».
Второй вариант книги, более расширенный событиями, вышел еще при жизни автора — «И снова в бой…» (Москва — 1967. «Советский писатель»).
Никто из них тогда, хоть и поседевших, но молодых душой, не знал, кому, образно говоря, придется закрывать глаза Совету ветеранов их родного СЭГа. Сделать это пришлось Анне Павловне Медведевой (1920-2019), третьему и последнему его председателю.
Пусть не все, но свои воспоминания о пережитом на фронте ветераны госпиталя написали.
А дапьше случилась печальная история. О ней чуть позже.
Когда А. П. Медведева была назначена (в 2005 году) председателем Совета ветеранов госпиталя, она попросила меня помогать ей в этой общественной работе. Затем она начала передавать мне разные материалы (доклады, письма, фотографии, анкеты), накопленные в Совете. К тому времени никто из «сэговцев» уже не мог этим заниматься.
А теперь о судьбе воспоминаний. Как-то на одной из встреч ко мне подошла Серафима Сергеевна Зверлова, тогда председатель Совета ветеранов. В её руках была объемная папка. Она сказала: «Это наши воспоминания. Возьмите. Может, у вас получится сделать книгу. Нам не удается».
С. С. Зверлова в госпиталь пришла санитарной друженницей, затем окончила курсы медицинских сестер; с госпиталем была до конца войны; получила техническое образование и работала инженером; председеталем Совета ветеранов СЭГа 290 была более тридцати лет — до смерти в 2005 году.
Я и сейчас помню ту папку. Воспоминания были написаны на разной бумаге; больше из них — чернилами; лишь некоторые — напечатаны на машинке. В них было столько чувств, переживаний и событий! Усталость, недосыпание, радость от побед на фронте, слёзы от потерь однополчан и раненых…Были стихи — о любви и дружбе; фотографии военных лет.
Любовь вспыхивала, не взирая на войну. Надо сказать, что в этом огромном госпитале работали и семейные пары с довоенным стажем, и образовывались новые семьи. Это не запрещалось. В архиве есть копии свидетельств о браке. Регистрировались браки в городе или в районе, где в то время находился СЭГ.
Я пыталась заинтересовать московские издательства воспоминаниями фронтовиков. Везде были отказы. Пришлось вернуть папку в Совет ветеранов. Знаю, что воспоминания побывали также в Минске. Но и там не получилось издать книгу.
Что с ними случилось дальше, не известно. В письме одного ветерана госпиталя я прочитала, что воспоминания пропали. Хочется думать, что они сохранились и ждут своего часа.
И все-таки воспоминания «сэговцев» в архиве Совета ветеранов есть. А также тексты докладов и выступлений на каких-то встречах, газеты, письма однополчан, переписка с разными государственными учреждениями, списки ветеранов, которых приглашали в музеи и театры… Много фотографий, в том числе военных лет.
Из всех этих материалов я по крохам собираю информацию о судьбах тех, кто служил верой и правдой в этом госпитале все годы войны. И публикую в интернете. Эти рассказы читают.
Я делаю вывод: несмотря на то, что после войны идет уже 75-й год, у многих наших граждан продолжает рыдать душа, не проходит печаль об убитых, пропавших без вести, умперших в послевоенные годы.
А это, как зажженная свеча! Лишь от нас всех зависит — будет она гореть, ли нет.
Среди защитников Отечества молодые мужчины и женщины составляли костяк фронтовиков: тех, кто бился с врагом на поле боя, и тех, кто со скальпелем в руках и бинтами сражался со смертью в госпиталях, в медсанбатах, на передовой.
Они — патриоты высшей пробы!
Время не щадит и героев. От одного из фронтовиков я как-то услышала: «Снаряды ложатся все ближе». Так он говорил о смерти однополчанина.
И пусть ныне основательно опустели ряды участников Великой Отечественной войны. Но никогда не исчезнут их следы на планете Земля! Фронтовики оставили завет последюущим поколениям:
«Боритесь за мир!»
В воспоминаниях ветеранов войны их видение жизни тех лет, идеалы, симпатии и эмоции.