29 Января 1917 г.
Сегодня был у бывшего своего делопроизводителя суда штабс-капитана Кирпа. Он приехал из Петрограда, был в отпуске и по делам представления офицеров нашего штаба в Главном штабе. Порадовал меня новостью, будто бы носятся в высших кругах слухи о мире. Но не порадовал совсем другими новостями, а именно: 1) Распутинское дело дошло до больших размеров, на его похоронах была Государыня Александра Федоровна с Государем, и даже падала в обмороки. Замешана и княжна Татьяна. В убийстве Распутина участвовал В. К. Дмитрий Павлович, князь Юсупов и высшая знать. После убийства Распутина чуть ли не был арестован Дмитрий Павлович комендантом А.Ф., но потом ограничились высылкой его в Персию, а Юсупова куда-то отправили в Сибирь. Жена его Великая Княжна Анастасия Александровна осталась при Государыне. Потом говорил об уходе с поста начальника штаба Государя генерала Алексеева, о предательстве двора и много еще о Распутине. Оказывается, он пользовался громадным влиянием на все это придворное бабье, но зашел слишком далеко, «до Государыни и дочерей», что и послужило к уничтожению такого типа. Дальше нельзя было терпеть и смешно, как его раньше не стерли. Выделывались такие вещи, что не верится. Между прочим сказал, что по слухам Государю предложили развестись с половиной его, ввиду всего происшедшего.
Тяжелое время испытаний, в то время когда мы гибнем тут тысячами, десятками тысяч, там «высь» наслаждается какими-то темными личностями, и доходит в порыве «половой страсти» (иначе нельзя понять все) до сумасшествия. Можно допустить это, но все в таких рамках как это было, это не то, что допустимо, но даже не поддается воображению, что какой-то Распутин проходимец, человек с громким прошлым по изнасилованию женщины* где-то в Сибири, чуть ли не каторжник, имел доступ в «нашу счастливую высь». И кроме того, что пользовался там «всеми благами», которые не должны быть доступны смертному обыкновенному, еще проделывал дела государственной важности, как удаление и назначение на высокие посты недостойных людей (вроде Хвостова и многих других), что конечно много отразилось на событиях в государстве. Ведь будь у нас действительно порядочные честные работники там «в выси» мы бы давно и забыли о войне. Немцев бы научили как воевать с русскими, и все. А там наоборот выходит: немцы нас выучат. Что у немцев на деле есть, у нас только в проекте. И так всюду предательство, а от этого и пострадает вся страна. Главное, жаль за что гибнем, за кого? Совершенно теряешься, когда узнаешь житье Сухомлиновых, его жены – немки предательницы, подставленной ему немцами для своих целей, Распутина, Штюрмера. И много есть всего, о чем приходится с горечью слышать, и ничего не сделаешь. Говорить нельзя – погибнешь, и это вся будет расплата за правду и свободу. С болью в сердце пока приходиться покориться и ждать конца, а там посмотрим, что будет. Думаю, что «немота» будет выброшена, и «распутинские типы» — случайность нашего времени. Такие господа появятся не скоро.
Послал домой письмо. Настроение убийственное. Новости, привезенные штабс-капитаном Кирпа разбили все надежды на справедливость, на конец, на недопустимость появления распутинских и прочих типов. Придется покориться судьбе и ждать. «Терпи казак, атаманом будешь». Вот нам и нужно терпеть, это единственный выход в такое время «справедливости и защиты»…
31 Января 1917 г.
Нового ничего, но памяти стоят картины всего рассказанного штабс-капитаном Кирпа, и тяжело-тяжело на душе.
Послал домой письма и своей знакомой Варе. Из дому что-то нет писем. Вообще корреспонденция совсем скверно идет. Наверно, где-то письма скоплены и задерживаются. Работы мало конечно, но и ее не хочется работать. Вырваться бы от всего этого и зажить спокойной прежней жизнью в кругу родных, и не переживать этих тяжелых испытаний души. Служба не страшна, но страшны наши «Рассейские порядки», где немцы забрали все в руки, и вряд ли благополучно все сойдет для страны. Потерпеть поражение в этой войне – это равносильно возвратить Россию на 50 лет назад. А ведь теперь, наоборот, надо идти вперед к прогрессу, как это делается за границей. Так хотелось бы увидеть конец, чем кончится все, и последствия всего.
1917 г. «2» Февраля.
Проснулся. Уже около 9 час. Настроение неважное. Скука отчаянная. Приготовил немного бумаг и потом к делопроизводителю. Сидел у него несколько часов. Вечером поиграли в карты немного. Послал письма домой и некоторым знакомым. Сегодня получил из дому письмо. Все дома здоровы. Уже около 12 часов, спать не хочется. На душе невеселые думы: когда конец всей этой кутерьмы. Так хотелось бы зажить дома – свободным человеком. А о конце ни слуху, ни духу. По прежнему все идет, а Бог его знает, дождемся ли конца всему. На позиции спокойно, боев нет, а так редкая артиллерийская стрельба артиллерии нашей и противника.
1917 г. «5» Февраля.
День за днем проходят в этом однообразии. Получил письма из дому, от Лели и Вари. Обижаются, что мало пишу. Послал большие письма Леле и Варе. Послал и домой письмо. Погода очень хорошая, небольшой мороз. Пошли немного погулять, но скоро возвратились, так как начал идти снег, а потом поднялась вьюга. Был у делопроизводителя суда. Посидел у него немного и возвратился. Скучно и делать нечего. Вечером играть в карты – единственное наше развлечение в этой обстановке. На фронте нашего полка спокойно. Правее – сильная артиллерийская и ружейная стрельба. Немцы напали на заставу 498-й, но их отбили, и застава успела отойти. Сняли только полевой караул.
10 Февраля.
За эти дни все идет по-старому. Полку надо сменяться, но начальник дивизии наказал полк за сдачу заставы, и полк стоит на позиции. Написал письма домой и знакомым. Скука страшнейшая, но ничего не поделаешь, приходится все терпеть. Был у делопроизводителя суда. Обедал у него, и прошло как-то незаметно время. Вечером возвратился к своим. Приготовил кое-какие бумаги.
Играли в карты, но скоро бросили. Ложимся спать, хотя не хочется – 11 часов. Думаю, как бы хорошо было бы быть дома вдали от всего, в кругу своих людей. Тут все чужие люди, не с кем даже поделиться своими впечатлениями. Вот только «дед Трифонов» скрашивает тоску. Вот и сейчас поет веселые куплеты, и все мы заливаемся громким смехом. Посмотреть на его физиономию «при пении», и уже заливаемся смехом. Веселая, богатая натура, его ничего не трогает, лишь бы было покушать и нюхать, а все остальное он бросает в сторону. Порой прямо завидно, глядя на эту типичную личность нашего времени. Война вообще как бы его не касается, так спокойно он свыкается со всем. Таким и хорошо быть в данный момент, Но не сможешь. Так все противно, жутко, тяжело…
12 февраля.
Ночью спал скверно и проснулся около 8 ч. Тоска прямо давит и как бы радуется… Кое-какие бумаги приготовил. После обеда пошел к делопроизводителю и просидел почти до вечера. А вечером, по привычке – карты. Сегодня играем в очко. Выиграл несколько рублей и ложусь спать. Что-то голова болит, что-то прямо как бы издевается над тобой.
13 февраля.
Сегодня теплый с морозом день. Солнце так светит тепло. Высоко-высоко парит аэроплан противника. Его обстреливает наша артиллерия, но снаряды рвутся далеко в стороне. Вот и наша «горба(?)», как мы называем наши аэропланы, летит в сторону противника. Следим за ним, как скоро поворотит обратно. Но нет, аппарат поднялся высоко и улетел вдоль позиции, вскоре скрылся из вида.
После обеда немного погуляли в степи. Заходили в полковую лавочку и кое-что купили. Возвратились уже вечером. Поужинали и играем в домино. А время летит убийственно быстро. Уже 1 час ночи. Наскоро стелим свои «роскошные постели» и ложимся спать.
14 февраля.
Сегодня веселый день на душе, хотя на дворе день скверный, вьюга во всю. А на душе веселый день потому что, кажется, поеду в Одессу кое-что купить для канцелярии. Нет копировальной бумаги для приказов и надо спешно ехать, так что возможно завтра поеду. После обеда приехал адъютант и согласился меня отпустить в Одессу. Приготовили бумаги и послали командиру полка на подпись. Радуюсь, что хоть на время вырвусь на свободу из этого омута грязи. Вечером получил документы. Поеду утром в Луцк вместе с лавочником нашим Любичем, который едет тоже в Одессу за товаром. Я с ним условился купить все в Одессе для меня, а я прямо поеду домой на 2 дня, а оттуда уже в Одессу. Был у делопроизводителя суда, сказал ему, что еду в Одессу завтра, а вместо меня останется писарь Калинин. Заснул около 2 часа ночи.
Подготовлено Отделом письменных источников Государственного исторического музея