Пушкин явно симпатизировал Борису Годунову, для него Борис скорее заложник трагических обстоятельств, чем закоренелый негодяй. С каким уважением к царю Борису передана Пушкиным сцена его беседы с сыном. Перед нами внимательный отец и заботливый правитель.
Борис Фёдорович дал наследнику прекрасное образование. Царевич Фёдор Борисович знал несколько языков, в числе которых была и латынь – международный язык образованных людей того времени.
«Царевич Фёдор, сын царя Бориса, отроча зело чудно…Научен же без отца своего книжному сочетанию, в ответах дивен и сладкоречив вельми; пустотное и гнилое слово никогда из его уст не исхождало; о вере же и о поучении книжном со усердием прилежаще»,
– так писал о Фёдоре Годунове, современник событий, князь Иван Михайлович Катырев-Ростовский (сохранена орфография источника).
Царевич Фёдор Борисович вместе с отцом участвовал во всех важнейших государственных делах: присутствовал на заседаниях Боярской Думы, на приемах иноземных послов, свободно вёл с ними беседу.
Царь Борис думал об образовании не только своих детей. Именно он первым из русских царей отправил группу молодых бояр обучаться наукам в европейские страны. Их было 18 человек. Все они, впоследствии, устроили свою жизнь и карьеру в Европе. В Россию не вернулись. Таков был итог вояжа молодежи за знаниями, осуществленного за столетие с лишним до реформаторских действий Петра I.
Царевич Фёдор Годунов проявлял большой интерес к изучению различных наук. Так, им (или под его руководством) была составлена одна из первых карт России, она дошла до наших дней и известна исследователям под названием «Годунов чертёж»; её можно увидеть в одном из залов постоянной экспозиции Исторического музея. Этот документ больше похож на художественное произведение, чем просто на чертёж. Посмотрим на него внимательнее.
Гравюра, акварель
В левом нижнем углу, в роскошном картуше, выполненном в виде щита, обрамленного державной атрибутикой, мы видим надпись на латыни. При переводе на русский язык она читается следующим образом:
«Карта России, взятая с рукописи, начертанной Федором, сыном царя Бориса, и расширенная до рек Двины, Сухоны и других мест, насколько можно было сделать на основании доступных карт и описаний, и посвященная Великому Государю Царю и Великому Князю Михаилу Федоровичу Всея Руси Самодержцу Владимира, Москвы и Новгорода, Царю Казанскому, Царю Астраханскому, Царю Сибирскому, Господину Пскова, Великому Князю Смоленскому, Тверскому, Югорскому, Пермскому, Вятскому, Булгарскому и проч.; Также Государю и Великому Князю Нижнего Новгорода и проч.; Государю земель Иверии, Картлии, Царю Грузинскому и проч., посвященная Гесселем Герардом».
То есть, перед нами карта, выполненная известным голландским картографом Гесселем Герритсом (именуемого иногда Герардом) на основании карты, составленной Фёдором Борисовичем. Сделал карту Герритс в 1613 году для царя Михаила Фёдоровича Романова. Известно, что карта Герритса была издана в Амстердаме. В 1614 году было выпущено второе издание этой карты, с поправками и дополнениями.
По правому краю карты, внутри рамки, привлекают внимание три фигуры в русской одежде – своеобразные типажи жителей страны. Ниже их, в виде небольшой врезки, живописная панорама города Архангельска, заключенная в овал.
В левом верхнем углу, также врезкой в карту, помещен план Москвы. Все объекты этого плана: строения, церкви, внутренние стены, заключающие Кремль и Китай-город; внешние стены, окружающие город, сады, реки с притоками, мосты даны в перспективе, с высоты птичьего полета, что придаёт плану особую выразительность. Части города и наиболее значимые достопримечательности обозначены буквами (части города – прописными, здания – строчными); их расшифровка приведена рядом. План заключен в рамку, по нижнему краю которой приведена латинская надпись: «Moscva. Ad architypum Foedori Borissowitsi». В переводе: «Москва. По распоряжению Фёдора Борисовича».
По одной из версий карта могла быть выполнена царевичем в качестве учебного задания и попала на запад после убийства семьи Годуновых в июне 1605 года. Специалисты полагают, что, несмотря на погрешности, для своего времени и в течение нескольких десятилетий после её создания, карта оставалась самой точной картой русского государства.
В «Истории государства российского» Н.М. Карамзина, к которой обращался Пушкин, читаем короткую фразу (сохранена орфография источника): «любопытным памятником географических сведений сего Царевича осталась ландкарта России, изданная под его именем в 1614 году Немцем Герардом». А теперь прочтём, как этот сюжет был обыгран Пушкиным в его трагедии.
Царь
А ты, мой сын, чем занят? Это что?
Феодор
Чертеж земли московской; наше царство
Из края в край. Вот видишь: тут Москва,
Тут Новгород, тут Астрахань. Вот море,
Вот пермские дремучие леса,
А вот Сибирь.
Царь
А это что такое
Узором здесь виется?
Феодор
Это Волга.
Царь
Как хорошо! вот сладкий плод ученья!
Как с облаков ты можешь обозреть
Все царство вдруг: границы, грады, реки.
Учись, мой сын: наука сокращает
Нам опыты быстротекущей жизни —
Когда-нибудь, и скоро, может быть,
Все области, которые ты ныне
Изобразил так хитро на бумаге,
Все под руку достанутся твою.
Учись, мой сын, и легче и яснее
Державный труд ты будешь постигать.
Вряд ли Александр Сергеевич мог видеть воочию Годунов чертёж, скорее всего он основывался лишь на небольшом замечании Н.М. Карамзина, но складывается впечатление, что ему был не только знаком этот документ, но он и незримо присутствовал при разговоре Бориса с сыном! Гениальное проникновение в сущность людей и событий!
После публикации (с цензурными сокращениями) в 1831 году пушкинского «Бориса Годунова» карта Фёдора Борисовича вдруг как-то по-особому стала привлекать внимание историков и коллекционеров; её стали пристально изучать, писать о ней научные труды. Так, невольно, Пушкин поспособствовал развитию исследовательской мысли.
Продолжим рассказ о Фёдоре Годунове. Справедливо назвал его Н.М. Карамзин «первым плодом европейского воспитания в России». Но, увы, слишком неблагоприятным было время, в котором довелось жить способному юноше, чтобы его знания и добрый нрав смогли развиваться и служить процветанию русского государства.
13 апреля 1605 года, царь Борис Федорович Годунов внезапно скончался. Это произошло во время заседания Боярской Думы. Кровь пошла из носа, ушей, горла. Как тогда выражались, с царем случился удар. Это мог быть инсульт, сопровождавшийся сильнейшим кровотечением. Согласно некоторым свидетельствам современников и исследованиям последнего времени, * царь мог быть отравлен.
Царь
Подите все — оставьте одного
Царевича со мною.
Все удаляются.
Умираю;
Обнимемся, прощай, мой сын: сейчас
Ты царствовать начнешь… о боже, боже!
……………………………………… слушай:
Ты с малых лет сидел со мною в Думе,
Ты знаешь ход державного правленья;
Не изменяй теченья дел. Привычка —
Душа держав…
………………………………………………..
Будь молчалив; не должен царский голос
На воздухе теряться по-пустому;
Как звон святой, он должен лишь вещать
Велику скорбь или великий праздник…
…………………………………………………
Феодор
(на коленях)
Нет, нет — живи и царствуй долговечно:
Народ и мы погибли без тебя.
Царь
Все кончено — глаза мои темнеют,
Я чувствую могильный хлад…
Смерть царя Бориса Годунова привела страну к трагической развязке. 16-летний Фёдор Борисович был наречен царем, но так и не успел венчаться на царство, пробыв на престоле всего 7 недель. Царствование Фёдора II стало самым коротким правлением в истории России (с13 апреля по 1 июня 1605 года). Бояре один за другим переходили на сторону Лжедмитрия I, изменяя присяге, данной юному государю. В результате боярского заговора царица Мария Григорьевна Годунова и сын её, Фёдор Борисович, были зверски убиты.
Страшный хаос Великой Смуты поглотил прогрессивные начинания царя Бориса Годунова вместе с его наследником, Фёдором Борисовичем, который мог стать одним из лучших правителей России.
Западная Европа, Франция, 1812 г.
Бумага верже, гравюра очерком
20 июня 1605 года войска Лжедмитрия I вступили в Москву.
«Милым авантюристом» называл Пушкин Лжедмитрия I и сравнивал его с французским королем Генрихом IV: «Подобно Генриху IV он храбр, великодушен и хвастлив, подобно ему равнодушен к религии – оба они из политических соображений отрекаются от своей веры, оба любят удовольствия и войну, оба увлекаются несбыточными замыслами, оба являются жертвами заговоров». Можно было бы добавить, и оба страстно влюбляются. Пушкин прекрасно передал страсть Самозванца к прекрасной полячке Марине Мнишек. «Я заставил Дмитрия влюбиться в Марину, чтобы лучше оттенить её необычный характер. У Карамзина он только слегка отмечен», – писал Пушкин. С каким пылом обращается к Марине Самозванец в сцене «Ночь. Сад. Фонтан»!
Самозванец
О, дай забыть хоть на единый час
Моей судьбы заботы и тревоги!
Забудь сама, что видишь пред собой
Царевича. Марина! зри во мне
Любовника, избранного тобою,
Счастливого твоим единым взором,
О, выслушай моления любви,
Дай высказать все то, чем сердце полно.
По всей видимости, Самозванец был и вправду неравнодушен к Марине. Брак с ней не имел для него никакой личной выгоды. Марина, хотя и вела своё происхождение из знатного польского рода, была бесприданницей. Отец её, Юрий Мнишек, погряз в неоплатных долгах. Ему Самозванец, воцарившись на русском престоле, пожалует огромные средства, а Марина будет осыпана драгоценностями. Семья Мнишек могла заинтересовать Самозванца только как связующее звено между ним и польским королем Сигизмундом III, которому пришлась по душе идея захвата русских земель. Имея во главе войска такое «знамя» как «сын» Ивана Грозного, польский король мог с уверенностью утверждать, что лишь способствует восстановлению «законной» власти в России.
Существует несколько версий по поводу того, кем же был Самозванец. Самую распространенную из них, как о бывшем боярине Юрии Отрепьеве, ставшем монахом Григорием и бежавшем за границу, Пушкин вложил в слова Самозванца, адресованные польской панне Марине Мнишек. Оказавшись в Польше, Самозванец поступил на службу к богатым шляхтичам Вишневецким, открыл им тайну своего якобы «царского» происхождения и попросил помощи в вооружении войска для похода на Москву, которая была ему и оказана. Взамен Самозванец обещал отдать Сигизмунду III северо-западные русские земли и обратить Россию в католичество. Сам он принял латинскую веру, но старательно скрывал этот факт от русского окружения.
Самозванец
Нет, полно мне притворствовать! скажу
Всю истину; так знай же: твой Димитрий
Давно погиб, зарыт – и не воскреснет;
А хочешь ли ты знать, кто я таков?
Изволь, скажу: я бедный черноризец;
Монашеской неволею скучая,
Под клобуком свой замысел отважный
Обдумал я, готовил миру чудо –
И наконец из келии бежал,
Явился к вам; Димитрием назвался.
Что скажешь ты, надменная Марина?
Довольна ль ты признанием моим?
…. Последние исторические исследования склоняются к тому, что всё-таки это был человек польского происхождения. Слишком разительно отличался он от русских людей и своим воспитанием, и поведением, и языком, и манерами. Всё в нем было на иноземный лад. Именно этот европейский лоск, в конечном счете, сыграл с «императором Московии» злую шутку. В результате боярского заговора Лжедмитрий I погиб 17 мая 1606 года.
… А что же Марина?
Марина
Постой, царевич. Наконец
Я слышу речь не мальчика, но мужа,
С тобою, князь, она меня мирит.
Безумный твой порыв я забываю
И вижу вновь Димитрия. Но – слушай
Пора, пора! проснись, не медли боле;
Веди полки скорее на Москву –
Очисти Кремль, садись на трон московский,
Тогда за мной шли брачного посла;
Но – слышит бог – пока твоя нога
Не оперлась на тронные ступени,
Пока тобой не свержен Годунов,
Любви речей не буду слушать я.
Впервые в русской истории Марина Мнишек была коронована как «императрица». Но пробыла ею всего 9 дней. После коронации и свадебных торжеств царица Марина Юрьевна чудом спаслась во время убийства супруга. Отец, Юрий Мнишек, и польский король Сигизмунд III настоятельно советовали ей вернуться в Польшу. Сохранились её письма польскому королю. «Будучи владычицей народов, царицей московской, возвращаться в сословие польской шляхтянки и становиться опять подданной не могу», – таков был ответ гордой Марины. Он и определил её дальнейшую трагическую судьбу. Бессмысленные скитания в чужой стране в течении 7-ми лет, гибель одного и другого супругов, и жуткий финал: смерть маленького 3-х летнего сына, повешенного у Серпуховских ворот в Москве, в 1614 году. После чего, как отпишут в Польшу русские дипломаты, «Маринка на Москве от болезни и с тоски по своей воле умерла».
«Это, конечно, была престранная красавица, – писал Пушкин – У нее была только одна страсть – честолюбие, но такое сильное, бешеное, что трудно себе представить. Хлебнув царской власти, она опьяняет себя химерой, переходит от проходимца к проходимцу…, готовая отдаться каждому, кто дает ей хоть слабую надежду на трон, уже несуществующий. Смотрите, как она мужественно переносит войну, нищету, позор; но с польским королем она сносится как венценосец с венценосцем. И какой конец у этой буйной, необыкновенной жизни. У меня для нее только одна сцена, но, если Бог продлит мои дни, я к ней вернусь. Она волнует меня как страсть». Увы, Пушкину так и не суждено было вернуться к страстному образу Марины Мнишек.
Перед нами два парных прижизненных портрета «Димитрия, императора Московии» и «Марины Мнишковны, жены Димитрия, императора Московии».
Эти картины, наряду с еще тремя работами неизвестного польского художника начала XVII века, были приобретены императором Александром III в Польше у владельца Вишневецкого замка и переданы в 1877 году в дар создававшемуся в то время Историческому музею (основан в 1872, открыт в 1883 г.). Все пять картин, призванные прославить польскую панну Марину Мнишек, стали неотъемлемой частью и украшением зала эпохи Смутного времени постоянной экспозиции музея.
Вглядимся в лица Самозванца и Марины. Какие желания обуревали этих авантюристов? Жажда власти, непомерные тщеславие и гордыня! Были пролиты потоки крови, загублены тысячи жизней, разрушены и разорены русские города и села. Царский трон превратился в игрушку в руках претендентов, чехардой сменявших друг друга.
Вспомним, как заканчивает Пушкин свою трагедию «Борис Годунов». В ответ на призыв к народу боярина: «Что ж Вы молчите? кричите: да здравствует царь Дмитрий Иванович!» следует знаменитая ремарка: «Народ безмолвствует». Неутешительный, заставляющий задуматься, философский финал.
7 ноября 1825 года, в Михайловском, Александр Сергеевич напишет письмо своему близкому другу и поэту, князю Петру Андреевичу Вяземскому, в котором будут такие слова: « Трагедия моя кончена, я перечёл её вслух; один, и бил в ладоши, и кричал, ай да Пушкин! ай да сукин сын!»
Мы преклоняемся перед кропотливым трудом Александра Сергеевича Пушкина, перед его знанием истории своей страны, которую он так хорошо понимал и трепетно любил! И, завершая наш рассказ, вспоминаем еще несколько замечательных строк. Ведь лучше Пушкина не скажешь.
Два чувства дивно близки нам
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
На них основано от века,
По воле Бога самого
Самостоянье человека,
Залог величия его.
Животворящие святыни!
Земля была б без них мертва.
Без них нам тесный мир – пустыня,
Душа – алтарь без Божества.
(1830г.)
*Панова Т.Д. Яды в борьбе за власть. Россия.XI – начало XVIIв. — М.,2017, с.140-142.