Альбрант Мария
Город Красноярск
МОБОУ ДОД ДООЦ №1, 8 класс
СОН В ЗИМНЮЮ НОЧЬ
Ночью на Москву обрушилась метель. Снег падал так плотно, что очертания зданий невозможно было рассмотреть. Красная площадь словно укрылась огромным пуховым одеялом, которое надежно спрятало ее архитектурный ансамбль. Сквозь воющий ветер и вихри снежного безумства, невесть откуда в центре площади возникла группа странных людей. Это были шесть мужчин необычного вида, озиравшееся по сторонам и силившееся угадать, что твориться вокруг них.
Один из незнакомцев сделал шаг вперед, под ногой хрустнул снег, и незнакомец стал ясно виден. Это был немолодой человек в строгом темном костюме с абсолютно лысым черепом, который подчеркивал высокий лоб мыслителя. Лицо его было сосредоточенным. Тихий голос из стоявших позади него людей спросил: «Ну что, Алексей Викторович? Не можете отыскать свой «зиккурат»? А думали, что строите храм-часовню, похожую на гору Голгофу». Академик Щусев еще сильнее сдвинул брови и уверенно двинулся в темноту. Он знал, куда идет. Несколько скрипучих шагов и вот, словно мощный прожектор высветил из темноты ступенчатый силуэт Мавзолея.
Архитектор подошел вплотную и нежно провел ладонью по идеально ровной поверхности. Странное дело, но на сооружении не было ни снежинки. Тускло поблескивал монолит из черного лабрадора. Тихо, словно самому себе, зодчий произнес: «А я и стремился, чтобы мавзолей имел ступенчатую форму. Это – мой третий вариант. Вы только посмотрите, как сочетаются красный, серый и черный лабрадор с верхней плитой из карельского красного порфира. Она установлена на колонах из разнообразных гранитных пород».
Радом с академиком возникла фигура второго мужчины, одетого по моде начала ХХ века с щегольскими усами. «Ах, господин Щусев, впечатляет, — произнес он, — Сделано все умно. И железобетонный каркас с кирпичным заполнением стен, и облицовка хороша – полированный мрамор, лабрадор, гранит, порфир. И место вы нашли удачное. Выдвини его вперед, и он вынужден будет спорить с собором Василия Блаженного. А так – удачно вписался в площадь». Академик презрительно хмыкнул: «Да уж, господин хороший, да и цвет неплохо сочетается с кирпичной кладкой кремлёвских стен. Мой строгий стиль не чета тому, что вы насочиняли».
Александр Никанорович Померанцев пожал плечами и устремился от своего собеседника в противоположную сторону. В тот же миг луч света выхватил из темноты нарядные Верхние торговые ряды. Зодчий неотрывно смотрел на главный фасад, ориентированный на Красную площадь, украшенный двумя башенками, перекликающимися с архитектурой Исторического музея и Кремлёвских стен. К нему неспешно подходил важный седобородый господин. Глухо покашливая, он обратился к строптивому академику: «Зря вы так, батенька. Господин Померанцев сложную решал задачу, ведь свой проект он создавал, считаясь и с древним Покровским собором, и с Кремлевской стеной, да и с моим Историческим музеем. Виртуозно владеет приемами равномерной ритмической осевой композиции! И выдержанно все в «русском» стиле, как требовали от нас по тем временам».
При этих словах в белом вихре возникли очертания, а затем и засиял в полной своей красе величественный Исторический музей. Взоры стоящих на площади обратились к нему. Суровый Щусев хмыкнул: «По мне, много тут всего. Но не могу отрицать – все очень органично: и красный, обожжённый кирпич напоминает стены Кремля, и башни похожи на кремлёвские, а декор повторяет мотивы Василия Блаженного, да и место выбрано удачно – как раз напротив храма. Поздравляю вас, Владимир Осипович!» Шервуд зарделся от удовольствия: «Спасибо, господа! Очень мне помогла поддержка историка Забелина, который считал, что музей надо строить в духе русской архитектуры XVI века. Вот и использовал я кокошники, фигурные наличники, множество орнаментов». «Да-да, — подхватил Померанцев, — дробный фасад здания вписался в ансамбль площади. И башни с шатровыми крышами, и крыльцо в древнерусском стиле – чудный получился терем!»
За спинами зодчих захрустел снег, появился совсем уж странный персонаж, в лихо заломленном бархатном берете, укутанный в черный плащ, он был явно иностранец. Зябко ежась, он начал свою речь: «Благородные сеньоры, а вот кремлевские стены, о которых вы столько говорите, к ним имеют отношения мои соотечественники. Нет, я не спорю, их строили псковские, тверские мастера, но кто же забудет Антона Фрязина, Пьетро Антонио Солари, да мало ли их было! Обратите внимание, зубцы стен – это же типичная черта нашей итальянской фортификационной архитектуры. За свою форму их называют «ласточкин хвост». Сам-то я не зодчий, но видел, как возводились эти стены из кирпича, который прозвали двуручным, ведь поднимать его надо было двумя руками. Да и крепость была более суровой, не имела своих, шатровых завершений. Мы иноземцы называли ее замком».
В этом архитектурном споре никто не обращал внимания еще на двух действующих лиц. Это были бородатые мужики в длиннополых холщевых рубахах с кожаными ремешками, перехватывающими волосы. Но самое главное – они были слепы. «Кто это?» — шепотом спросил итальянец. «Наверное, Барма и Постник Яковлев – строители собора Василия Блаженного», — ответил кто-то из архитекторов. «Но они же слепцы!» — воскликнул чужеземец. Один из ослепленных зодчих глухо ответил: «Великий князь да Господь Бог токмо вольны над нами! Не восхотел осударь дабы диво тако в иных землях явилось ужо в одночасье ослепили нас». Повисло тягостное молчанье, а затем зодчие наперебой стали описывать слепцам чудное их творенье, которое они и видели только в момент окончания строительства. Говорили и о высоком подклете, на котором поставлены девять самостоятельных зданий, соединенных между собой переходами. Восемь увенчанных главами пределов окружают высокую центральную башню церкви Покрова. Террасу-гульбище позднее превратили в крытые галереи. И то что, видимо, шлемовидные купола заменили узорными, луковичными главами. А вместо прежнего красно-белого цвета храм снаружи покрыли цветистой росписью. Итальянец, не выдержав, ахнул: «Да это сказочное, гигантское растение!» И все хором согласились, что собор, который переливался и сиял, словно дивный цветок расцвел на площади. Слепые зодчие упали коленями в снег: «Божескую силу собирали мы в себе, чтобы потом людям ее передать. Кабы, радость горняя явила хоть на миг…» И в это самое мгновение яркий свет от собора залил всю площадь, все строения и самих зодчих и над всем этим раздались два голоса: «Зрим! Зрим детище свое!» Широко распахнутыми очами обнимали собор Барма и Постник…
Маша резко оборвала рассказ: «И что это было? Как будто сама там была». Я пожала плечами: «Мы же вчера весь день бились над сюжетом сказки… Чем тебе не сюжет?» Маша отвернулась и стала смотреть в окно, словно все еще видела ту заснеженную площадь: «Разве так бывает? Или нет?» «В этом мире бывает все» — подумалось мне.
___________________