В зале № 3 Исторического музея, посвящённом эпохе мезолита и неолита, представлены пять рельефных панно, имитирующих каменные плиты с вырезанными на них изображениями — петроглифами.
Термин «петроглиф» происходит от греческих слов «петрос» (камень) и «глифо» (резьба). В музее петроглифы представлены копиями, потому что огромные плоские камни, на которых вырезаны оригиналы, по-прежнему, как и тысячи лет назад, лежат под открытым небом на берегах Онежского озера и Белого моря. На них запечатлены сцены охоты и рыбной ловли, животные и птицы, древние боги или духи, непонятные знаки-символы.
Большинство учёных сходится на том, что петроглифы созданы в 3–2 тыс. до н. э. и были частью древнего святилища. «Это был грандиозный первобытный храм солнца, — пишет К. Д. Лаушкин, — где куполом было само небо, иконостасом — гранитные скалы с петроглифами, а алтарём — горизонт с живым солнечным богом».
Однако древние художники вложили в созданные ими изображения столько тайных смыслов, что разгадать их истинное значение вряд ли удастся.
Фрагменты, с которых сделаны музейные копии, выбраны неслучайно. Предположительно каждый из них представляет собой законченный рассказ о жизни и мировоззрении наших далёких предков.
Одна из версий предполагает, что на камнях запечатлены наиболее важные и благоприятные для человека моменты повседневной жизни: весенний прилёт птиц, охота на лося, ловля рыбы с лодки и т. д. Согласно другой версии, изображения имеют символическое значение и предназначались для совершения магических обрядов. Есть также версия, предполагающая, что петроглифы рассказывают о древних мифах, на основе которых позже сложился знаменитый карело-финский эпос «Калевала».
Первый фрагмент представляет собой изображение пляшущего человекообразного существа с фантастическим четырёхугольным ликом, по правую руку от него запечатлён зверёк с узкой головкой и длинным тонким хвостом, похожий на выдру, по левую — усатый сом с круглыми, вытаращенными глазами. А вокруг множество более мелких изображений зверей и птиц. Оригинал этой композиции расположен у самой воды на оконечности длинного мыса, уходящего в Онежское озеро более чем на полкилометра. С давних времён местные жители опасливо прозвали загадочное пляшущее существо Бесом, а мыс с его изображением получил название Бесов Нос. В XV в. монахи расположенного поблизости Муромского монастыря выбили рядом с фигурой Беса православный крест, надеясь этим ослабить его бесовскую силу.
Но какой смысл вкладывали в изображения Беса, Выдры и Сома сами создатели петроглифов? Учёные спорят, связаны ли эти три персонажа между собой или существуют каждый сам по себе. Можно предположить, что Бес — это дух, хозяин места, а Выдра и Сом — его помощники. Согласно другой версии, все трое одинаково могущественные божества, а мелкие изображения птиц и зверей вокруг них — символические жертвоприношения. Устрашающий облик Беса дал основание предположить, что это божество (по мнению К. Д. Лаушкина, богиня) смерти, а Выдра и Сом как существа, связанные с водными глубинами, олицетворяют нижний, подземный мир, куда уходят души умерших.
Фигуру Беса разделяет на две половины глубокая трещина в камне. Специалисты утверждают, что эта трещина появилась раньше, чем рисунок,
т. е. художник целенаправленно включил её в изображение. Трещина начинается там, где у Беса находится рот, и уходит в озеро. Наверняка когда-то в эту трещину лили кровь жертвенных животных, угощая и задабривая Беса.
Центральным изображением второго фрагмента является большая ладья. Одиннадцать человек сидят на вёслах, двенадцатый бросает гарпун или острогу в какого-то морского зверя — кита или тюленя (этот петроглиф находится на берегу Белого моря). Ладья может быть истолкована и как обычная промысловая лодка, и как ладья, на которой мифологические герои отправляются в путь в поисках подвигов и приключений, и как корабль мёртвых, уносящий души умерших в загробный мир.
Следующие два фрагмента изображают охоту: один — на оленей, другой — на лосей. И лось, и олень в мифах северных охотничьих племён являются олицетворением солнца, так что, скорее всего, эти петроглифы отражают процесс смены дня и ночи: Ночной мрак охотится за Солнцем, настигает и убивает его, но Солнце возрождается снова.
Не исключено, однако, что здесь изображена и вполне реальная охота. Особенно выразительна и насыщена подробностями сцена погони трёх охотников за тремя лосями в зимнем лесу. Историю этой погони можно прочитать по следам на снегу, с удивительной точностью запечатлённым древним художником. Вот тянется длинная лыжня, а параллельно ей на некотором расстоянии такая же длинная цепочка следов лосиных копыт. Вот охотники заметили лосей и замедлили ход: сплошная лыжня сменяется следами ступающих лыж. Один охотник остановился и пустил в лося стрелу из лука, второй сошёл с общей лыжни, погнался за вторым лосем, настиг его и поразил копьём. Третий охотник устремился наперерез последнему лосю и застрелил его из лука.
Впрочем, существует версия, что эта сцена развёрнута не в пространстве, а во времени, и представляет три последовательных эпизода охоты одного охотника на одного лося.
Фрагменты со сценами охоты относятся к числу Беломорских петроглифов, так же, как и пятый фрагмент. На нём запечатлено человекообразное существо, которое по аналогии с онежским Бесом учёные назвали Бесом беломорским. Хотя по размеру он значительно меньше Онежского, ничуть не уступает ему в своей выразительности. Бес изображён в профиль, видны только одна рука с растопыренными пальцами и одна нога с огромной ступней, черты лица едва намечены, тем не менее понятно, что он пристально смотрит вверх и туда же протягивает руки. Примечательно, что к изображению Беса ведёт цепочка следов. Огромные отпечатки правой и левой ног последовательно чередуются, создавая иллюзию, что Бес пришёл сюда и остановился в ожидании чего-то важного. Благодаря этой удивительной композиции скопление петроглифов получило название «Бесовы следки».
Можно предположить, что Беломорский Бес, как и Онежский, является духом-покровителем места, хозяином здешних зверей и рыб, а может быть, это божество водной стихии, вышедшее из моря, чтобы получить дары от местных рыболовов и охотников на морского зверя. А известный советский художник-график П. П. Павлинов, иллюстрировавший в 1962 г. повесть А. М. Линевского «Листы каменной книги», посвящённую петроглифам, с уверенностью заявил, что Беломорский Бес — это Снежный человек, обитавший когда-то в этих краях. «Очень может быть, что древний художник чаще встречал следы, чем само существо, и это послужило поводом дать изображение следов», — пишет Павлинов. Кроме того, чутким глазом художника он сделал интересное наблюдение: «В отличие от людей „существо“ в руках ничего не держит. Оно не охотится, даже не смотрит по-хозяйски на нарисованных зверей, а как бы застенчиво спешит уйти, скрыться». Известно, что именно так при встрече с людьми ведёт себя Снежный человек.
На протяжении многих веков петроглифы были скрыты от большинства людей, о них знали только немногие местные жители, обитавшие по берегам Онежского озера и Белого моря. Но в 1848 г. молодой учёный-геолог К. И. Гревингк, совершавший по заданию Российской Академии наук геогностическое путешествие по Олонецкой и Архангельской губерниям, оказался на Бесовом Носу и обратил внимание, как писал он сам, на «гранитную скалу с вырезанными на ней рисунками, не известными ещё учёным», и даже сделал две зарисовки.
По удивительному совпадению почти одновременно с Гревингком на Бесов Нос каким-то образом попал учитель истории Олонецкой гимназии П. И. Швед, который в том же 1850 г. опубликовал в «Известиях Русского географического общества» заметку о петроглифах. Так что онежские петроглифы имеют двух первооткрывателей.
В 1926 г., через семьдесят восемь лет после открытия онежских петроглифов в Карелии было обнаружено их скопление на Белом море в низовье реки Выг.
Обнаружить Беломорские петроглифы посчастливилось А. М. Линевскому, в то время студенту-этнографу Ленинградского университета. Летом 1926 г. в составе студенческой экспедиции он оказался в Прибеломорье. Как этнографа, его интересовал быт старообрядцев. Однажды, когда он шёл пешком семь верст из села Сороки в бывшую когда-то старообрядческой деревню Выгостров, по пути его нагнал бородатый человек, в длиннополом пальто и чёрной, поповского вида шляпе. Им оказался житель Выгострова старообрядческий начётчик Г. П. Матросов. Всю дорогу они проговорили о расколе, о патриархе Никоне, о старообрядческих скитах, а когда пришли в Выгостров, Матросов пригласил ленинградского студента переночевать в своей избе и пообещал наутро показать «диковинку, о которой здесь никто не знает».
Едва рассвело, они отправились на лодке по реке Выг к небольшому островку возле порога Шойрукши, у самого впадения реки в Белое море.
Впоследствии А. М. Линевский писал: «Стиснутая скалами река мчится справа бурным потоком, а слева образует неширокий водопад. Вблизи порога Шойрукша блестела на солнце глянцевая скала багрового цвета, очень густо покрытая рисунками… Так и наступил мой непредвиденный „звёздный час“, когда судьба круто перевела меня — и отдала во власть древностям Беломорья. Эта находка навсегда прикрепила меня к Карельскому Поморью. Она определила и необходимые для расшифровки дисциплины: археологию, историю, этнографию, а также фольклор северных племён».
А. М. Линевский был не только выдающимся учёным, но и талантливым писателем. Ему принадлежат два романа, целый ряд повестей и рассказов, посвящённых жизни предреволюционной деревни, гражданской войне, первым годам советской власти. Самым известным его произведением стала повесть «Листы каменной книги», погружающая читателя во времена, когда древние художники высекали петроглифы на онежских и беломорских камнях.
Прошло ещё десять лет. В 1936 г. археологическая экспедиция из Ленинграда под руководством В. И. Равдоникаса в полутора километрах от Бесовых следков в местечке Залавруга обнаружила ещё одно большое скопление петроглифов. Кроме петроглифов в окрестностях Залавруги были обнаружены следы древних поселений. На их раскопки на протяжении нескольких лет выезжали археологи Петрозаводского института языка, литературы и истории Академии Наук СССР. «Новые петроглифы появились как-то неожиданно, в самом конце седьмого полевого сезона, — пишет руководитель экспедиции Ю. А. Савватеев, — там, где их меньше всего ожидали». Рисунки, выбитые на камне, обнаружились под культурным слоем, т. е. поселение стояло прямо на петроглифах. «Редкий случай в мировой практике», — замечает Савватеев. Когда культурный слой был расчищен, глазам археологов предстали сотни новых изображений. Это скопление петроглифов было названо Новой Залавругой.
«По своей грандиозности, художественности, простоте и ясности композиции скала Залавруга займёт несомненно крупное место в ряду памятников искусства древнего человека», — писал А. М. Линевский.
Примечательно, что петроглифы живут своей собственной жизнью, то показываясь людям, то исчезая. Объясняется это тем, что рельеф большинства петроглифов очень неглубок. При равномерном освещении, когда солнце стоит высоко, или в пасмурную погоду рельеф сливается с плоскостью камня и проявляется лишь в косых лучах утреннего или вечернего солнца.
Петроглифы изменяют свой облик в разное время года. Весной они светлые, летом покрываются мелким лишайником и оказываются темнее фона, а осенью, когда набегающие на берег волны вымывают лишайники, снова светлеют.
Бесспорно, что создание петроглифов является яркой страницей в истории развития человека. Ю. А. Савватеев, посвятивший всю жизнь изучению петроглифов, пишет: «Где-то во мраке тяжёлой и суровой жизни вспыхнула искра прометеева огня, рука талантливого мастера выбила на прибрежной скале первые рисунки».
Литература:
Георгиевский И., Лобанова Н. Каменная книга Севера. Петрозаводск, 2012.
Доманский Я., Столяр Д. По бесовым следам. Л., 1962.
Савватеев Ю.А. Каменная летопись Карелии. Петрозаводск, 1990.